Черная Луна
Шрифт:
— Да. Очень красив.
— Поверить не могу… — пробормотал Тарантио. — Так он все-таки существует! И я не сумасшедший.
Он отошел к резной скамье, стоявшей под старым вязом, и сел. Броуин не шелохнулся, так и стоял, словно прирос к месту. Тарантио знаком подозвал его к себе.
— Ты когда-нибудь раньше встречал человека с двумя душами? — спросил он.
— Лишь однажды. Он стоял на эшафоте с веревкой на шее.
— Ты, случайно, не знаешь, как такое могло случиться со мной… то есть с нами?
— Нет, не знаю. Пощади меня, Тарантио. Мне и так недолго осталось жить.
— Святые
— Не ты… он. Дейс желает моей смерти. Спроси его.
— Он знает, Чио. Он должен умереть. Я убью его быстро и без мучений.
— Нет. В этом нет нужды. Он нам не опасен. И неужели ты бы вправду получил удовольствие, убив безобидного старика?
— Да.
— Почему?
— Он солгал мне. Сказал, что я красив. Я урод, Чио. Я видел свое отражение в его глазах.
Тарантио ощутил, как Дейс в его сознании напрягся, пытаясь выбраться наружу. Тарантио перехватил его, затолкнул поглубже.
— Будь ты проклят! — завопил Дейс. — Выпусти меня!
— Нет, — сказал Тарантио вслух.
— Ничего, Чио. Когда-нибудь я сумею освободиться.
— Но не сегодня, братец.
Тарантио поглядел на Броуина и невесело усмехнулся.
— Тебе ничто не грозит, старик. И все же мне, пожалуй, лучше тронуться в путь.
— Какая жалость, что эльдеры сгинули бесследно, — сказал Броуин, когда Тарантио уже сел в седло. — Мне кажется, их магия могла бы помочь вам обоим.
— Нам не нужна помощь. Может, нас и нельзя назвать счастливыми, но по большей части мы довольны своим положением. Дейс не так уж плох, Броуин. Порой я чувствую в нем хорошее.
Броуин ничего не ответил. И не помахал рукой вслед, когда Тарантио ударил мерина пятками по бокам и выехал с прогалины.
Тарантио спустился на равнину и там, на открытой местности, пустил коня в галоп. Копыта гнедого мерно и глухо стучали по травянистому ложу долины, и Тарантио бездумно наслаждался скачкой. Минут через десять он придержал коня, вынудил перейти на шаг, а затем и вовсе остановился и, спешившись, осмотрел гнедого. Удовлетворенный осмотром, он снова вскочил в седло и поехал дальше.
— У меня лицо демона, — сказал вдруг Дейс.
— Этого я не знаю, — отозвался Тарантио. — Я ведь никогда тебя не видел.
— У меня белые волосы и серое лицо. А глаза желтые и раскосые, как у кошки. Почему я так выгляжу?
— Понятия не имею, как должны выглядеть души.
— Неужели я демон, Чио? И ты одержим мной? Тарантио на минуту задумался.
— Братец, я не знаю, кто мы такие. Может быть, это ты одержим мной.
— Ты был бы рад, если б меня не стало? Тарантио рассмеялся.
— Порой мне кажется, что да. Но не часто. Мы с тобой братья, Дейс. Просто так вышло, что у нас одно тело на двоих. И, по правде говоря, я тебя обожаю. К тому же я сказал старику правду. Я и в самом деле чую в тебе хорошее.
— Ха! Тебе просто нравится обманывать самого себя. Что до меня, я бы с радостью от тебя избавился.
Тарантио покачал головой и улыбнулся. Дейс обиженно смолк, и Тарантио ехал дальше, миновав по пути руины двух сожженных деревень. Убитых видно не было, но наспех
Вдалеке Тарантио увидел нескольких женщин — они шли через поля и несли большие плетеные корзины. Увидев всадника, женщины остановились и молча ждали, пока он не проедет мимо. Потом Тарантио выехал на широкий армейский тракт и миновал разрушенную почтовую станцию. Он знал, что десять лет назад существовала и весьма неплохо работала почтовая служба, которая связывала все Четыре Герцогства. Гатьен говорил, что письмо, написанное в Кордуине, могли доставить в Хлобан — за триста миль к юго-востоку — всего за четыре дня. Письмо из Хлобана в Прентуис, столицу герцога Марча — пятьсот семьдесят миль к востоку по горным дорогам, — доставляли за десять дней.
Теперь уже никто не занимается доставкой писем. В сущности, если б любой рядовой житель и вздумал послать письмо из одного герцогства в другое — его немедля арестовали бы и скорее всего повесили. Все герцогства вели между собой кровопролитную войну, и не было в ней числа решающим сражениям, мелким стычкам и рейдам, заключенным и разорванным союзам, отступлениям и предательству. Наемники предлагали свои услуги любой армии — от Лоретели, стоявшего над южным морем, до северных гор Моргаллиса, от Хлобана на западе до Прентуиса на востоке. Простые солдаты по большей части и понятия не имели, кто сейчас чей союзник. К началу этой летней кампании герцог Марч был в союзе с Сарино, герцогом Ромарка, — против Беллиса, герцога корсаров, и Альбрека, герцога Кордуина. Однако уже в первых числах июня Беллис переметнулся на другую сторону, а потом герцог Марч поссорился с Сарино и заключил новый союз — с Альбреком.
Немногие были в состоянии уследить за всеми перипетиями и причудами герцогской политики. Большинство солдат, впрочем, и не пыталось. Тарантио служил в наемном полку, оборонявшем форт от объединенных сил Ромарка и Марча. Потом гонец принес известия о переменах в стане союзников. Положение оказалось поистине смехотворным. После трех недель отчаянного сражения защитники форта — одни из них, как Тарантио, служили Беллису, другие Кордуину — обнаружили, что теперь они враги друг другу, в то время как осаждавшие войска, чьи баллисты и катапульты стоят под стенами форта, отныне их лучшие друзья. Капитаны наемников поспешно созвали всеобщий совет, дабы решить, кто с кем должен теперь сражаться. Одни солдаты, осаждавшие форт, хотели теперь защищать его изнутри, другие — кто все это время оборонял форт — теперь должны были штурмовать его, хотя находились уже в его стенах. Совет продолжался целых пять дней.
Поскольку достичь соглашения оказалось невозможно, капитаны предложили решение, которое устроило всех. Четыре наемных полка дружно подвели мины под старинные стены форта — и сровняли их с землей. Ни осаждать, ни оборонять было больше нечего, и наемники честь по чести отправились каждый к своему нанимателю.
Во время осады погибли триста двадцать девять человек. Тела их похоронили в общей могиле.
Две недели спустя тысяча солдат, в том числе и Тарантио, вернулись на это место, чтобы отстроить форт.