Черная Луна
Шрифт:
— Что это значит, господин Фрост? — спросил Дорохов, просмотрев видеозаписи. — Зачем понадобилось манипулировать моим фантомом?
— Не догадались, генерал? — Джон продолжал курить, и пепельница перед ним уже была полна окурков. — Велехова готовили для визита сюда, на настоящую Черную луну, — он подчеркнул интонацией слово «настоящую». — Но оказалось, что достаточно канала телеметрии, связанного с поисковыми автоматами на поверхности планетоида.
Дорохов угрюмо посмотрел на Фроста.
— Полковник, я давал присягу… — тяжело произнес он. — Я не могу открыть
— Дмитрий Алексеевич, вы присягали Конфедерации, а не лично господину Ланге. Этот человек зарвался, он играет с такими силами, которые в состоянии истребить все человечество, понимаете?
— Понимаю! — с вызовом ответил Дорохов, который полгода назад, беседуя с Джедианом, говорил приблизительно то же самое. — Но что вы мне предлагаете?
— Нужно уничтожить систему, — не колеблясь ответил Фрост. — У вас есть аннигиляционные установки «Свет», не так ли?
Дмитрий Алексеевич кивнул:
— Ну, допустим.
— По нашим расчетам, одновременная аннигиляция всех трех планетоидов системы может дать девяносто процентов гарантии того, что существа окажутся уничтоженными. По нашим сведениям, именно так боролись с ними древние расы, чьи останки вы нашли тут, на Черной луне.
— Они взрывали солнца, превращая их в сверхновые, — поправил его Дорохов.
— Какая разница?! — возмутился такой педантичности Фрост. — Значит, они не открыли способа обуздать реакцию полного ядерного распада. Их технологии оказались иными, но результат один — этих существ способен распылить на атомы только катастрофический выброс энергии, и то, как вы сами видите, часть из них уцелела, выпав вместе с пеплом на поверхность Черной луны.
Пальцы Дорохова, сцепленные в замок, побелели от напряжения.
У каждого человека в жизни всегда наступает свой Рубикон — та черта, из-за которой нет возврата.
Ему сейчас предстояло решить — шагнуть за нее или нет.
— А что будет, если я откажусь? — все же спросил он.
— Положение слишком серьезно, — нахмурился Фрост. — Последствия реанимации этих существ могут наступить в любой момент, и они окажутся гибельными для всех. Поэтому ваш отказ в сотрудничестве только усложнит выполнение задачи. Погибнут люди, которых еще можно эвакуировать, будет упущено время…
— Что это значит?! — вспылил Дорохов. — Вы угрожаете мне, господин Фрост?!
Начальник контрразведки Элио посмотрел на часы и покачал головой.
— Нет, Дмитрий Алексеевич. Я такой же заложник обстоятельств, как и вы. У нас нет времени на угрозы или мольбы. Положение слишком серьезно… я уже говорил. Флот Элио сосредоточен на позициях и начнет атаку через двадцать пять минут. Система Черной луны будет уничтожена… тем или иным способом.
Дорохов, окаменев, выслушал его.
Доказательства, представленные полковником, казались убедительными, более чем созвучными его собственным наблюдениям и мыслям, но все же генералу понадобилось некоторое время, чтобы решиться.
— Хорошо… — наконец произнес он. — У вас, конечно, есть код связи с флагманом ударной группы?
Фрост кивнул.
— Кто им командует? Назовите имя офицера, от кого я могу получить гарантии эвакуации и неприкосновенности всех моих людей.
— Флагманом командует Вербицкий, — ответил Фрост. — Он ждет
Дорохов кивнул.
— Тогда давайте условимся — мы союзники, а не враги. Просто считайте, что вам крупно повезло, и в момент внезапной атаки вырвавшихся на свободу ксеноморфных существ поблизости оказался флот союзной планеты. Надеюсь, против этого господину Ланге будет трудно возразить, верно?
Разговор затянулся далеко за полночь.
Они просто сидели у костра, причем говорил по большей части Джой, а Денис слушал его, изредка отвечая на вопросы, в основном невпопад…
Он все глубже и глубже погружался в собственные мысли. Для него не был важен сам разговор, гораздо значимее оказалось ощущение, которое он рождал.
…В семьсот шестом ушел на пенсию, жил в городе, а потом перебрался сюда… — говорил старик, делясь с Денисом бесхитростными воспоминаниями. — Сам знаешь, климат мягкий, зимы без снега, так, моросит дождик, но я привык. Квартиру в городе продал, купил кой-какое оборудование и переехал.
— Что, так и бросил все? — поинтересовался Денис.
— А что было бросать? Четыре стены в небоскребе да комфортабельный сортир? — пожал в ответ плечами старик. — Не по мне они. Я привык к технике, прикипел к ней. Знаешь, когда служил технарем на «Лорее», до абсурда доходило… Ждешь своего пилота с задания, душа за него кровью обливается. Но как вернулся — все. Сразу к машине. Смотришь, мать твою так, на ней места живого нет: броня клочьями, дюзы опять перекалены — на форсаже ведь ходил стервец всю дорогу, вижу по цветам побежалости на металле. Я ругать его, а он сидит в кабине, весь белый-белый, и улыбается…
Денис молча смотрел в огонь.
Языки пламени плясали, облизывая обугленные поленья, а ему казалось, что там, в костре, сложены домиком их души… Так оно и было… Чернели, обугливались, но грели, разгоняли мрак, а потом угасали одна за другой, рассыпаясь угольями по золе…
— Потому и перебрался сюда, — ворвался в его мысли голос Джоя. — Сначала просто ковырялся ради своего удовольствия. Жалко ведь, верой-правдой служили машины, а теперь вот брошены, гниют под открытым небом… — Он вздохнул, пошевелив палкой угли. — Потом как-то раз группа киношников прикатила, фильм про войну снимать. Увидели отреставрированный мной «Игл-17» и давай ходить вокруг него, как кот вокруг сметаны. Восторгаются, как дети малые. Отвалили мне денег, как за новый истребитель, вот с того и приподнялся… Потом приехали из национального музея, предложили контракт. Так и живу теперь. Сделаю машину — и сразу забирают ее…
— Значит, помнят? — вскинул голову Денис.
— А как забыть такое, сынок? Ведь какая война была… Конечно, помнят. Вон позавчера детишки целым классом приезжали. Смотрел я на них, как лазят по кораблям, и думал: не зря мы свою жизнь считай что не прожили, промаялись в боевых отсеках, одно слово. Они ведь другими вырастут. Без войны.
Денису вдруг стало нестерпимо больно. Хотелось крикнуть, вскочить, сказать, что не все они ангелочками останутся, такими, что цветы таскали с учительницей к подножию старых кораблей, но промолчал…