Черная Луна

Маркеев Олег Георгиевич

— Единственным доказательством реальности взрыва будет эвакуация населения или, во что больше верится, членов семей «слуг народа». А пока эти крысы находятся на корабле, я уверен, что никакой террорист нам не страшен.

— Оптимист, блин. — Белов закурил.

— Вспомни «хлопушки», Игорь. — Барышников хитро подмигнул, но прищуренные глазки сделались цепкими, как у кошки. — Взрывы были, а толку — ноль.

— Думаешь, блеф?

— Но по крупному. В душе я их понимаю, — вздохнул Барышников. — Не станцевалась у ребят операция, а отчитываться надо. Вот и решили заложить

ядерные «хлопушки».

— Это ты на солнце перегрелся. Или с ментами стакан накатил.

— Само собой, — неизвестно с чем согласился Барышников. — Но мыслей от этого меньше не стало. Суди сам. Если супостаты действительно имеют место быть, то они должны знать, что в природе существуют ядерные фугасы ранцевого типа, знать, где они лежат и как их взять, как ими пользоваться, знать, что какой-то засранец разработал компьютерную модель ЧС, спереть у него компьютер и взломать защиту, заложить фугасы, а потом сесть на телефон и начать трепать нам нервы. Вывод: это обязательно группа, не пёр же на себе четыре фугаса один человек, все они достаточно образованные, дисциплинированные и психически уравновешенные люди. И достаточно осведомленные о формах и методах контрразведывательной работы, иначе уже давно засыпались бы.

— Вывод второй. — Барышников придвинулся ближе. — Надо сбавлять обороты и начинать разрабатывать смежные версии. Будем считать, что все есть случайная комбинация случайных эпизодов. Иначе мы слишком быстро установим, что такая группа реально существует. Но, как мы, ходит в погонах. А может быть, даже сидит в соседнем здании. — Он кивнул на окно, за которым виднелась стена здания Центрального аппарата ФСБ — отчима Московского управления.

Белов задумался, не отрываясь смотрел, как на сигарете растет пепельный столбик.

«Америки он не открыл. На разработку модели ЧС ушло два года, с момента кражи компьютера — полгода. А фугасы похитили в ночь с субботы на воскресенье. Столько ждать могут только спецслужбы. В заговор патриотов-пенсионеров я не верю. Сам им был, ни о чем высоком не думаешь, просто зашибаешь деньгу и молишься, чтобы хозяина, их дающего, не пристрелили раньше времени. А Барышников крутит… На грани фола играет, но красиво. Весь вопрос, говорил ли он, что думает или что попросили? Если я ухватил верный след и кое-кому наступил на хвост, то непременно должны прощупать — играть ли со мной дальше. Им непременно нужно знать: свой я или чужой, кадрить меня или сразу — в расход. Вот тебе и награда за удачу, Игорь».

Белов усмехнулся своим мыслям и спросил:

— Если ты такой умный, то объясни, на кой черт им это нужно?

— Ты у нас писатель, Игорь Иванович. — Барышников кивнул на машинку. Тебе читать недосуг. А я газетки почитываю, поэтому знаю, чти грядут выборы. Второй тур.

— Тоже мне повод! Думаешь, уже не договорились? — Белов сыграл непонимание, хотя в душе был согласен, все и вся сейчас объяснялось одним — выборами.

— А вдруг — нет? Или двое договорились, а третьего это не устроило? — не сдался Барышников. — В нашей демократии латиноамериканского розлива возможно и не такое.

— Даже фугасы под Москвой?

— Почему бы и нет?

Оружие террориста — страх. А как сказал лучший постановщик фильмов ужасов — Хичкок, страшно не то, что происходит, а то, что может произойти. Именно поэтому наши супостаты и подбросили фугас. Он же даже на боевом взводе не стоял, как ты помнишь. И больше, обрати внимание, супостаты не звонили. Почему?

Городской телефон на столе запиликал мерзким электронным зуммером. Белов сорвал трубку, успев прошипеть: «Не дай Бог, накаркал, старый!»

— Слушаю, Белов. Та-ак. Где? Выезжаю, встречай! — Он бросил трубку на рычаги, откинулся в кресле, до боли вдавив пальцы в подлокотник.

— Что? — выдохнул Барышников, моментально побелев лицом.

— Димка нашел фугас, — через силу произнес Белов. — На Никитском бульваре.

Вниз вдоль Никитского полз плотный поток машин. Бензиновая гарь, смрад расплавленного асфальта смешивались с жирными запахами, выползающими из распахнутых окон закусочной американского пошиба. Белов с оттяжкой сплюнул, бросив взгляд внутрь закусочной: «Пищеблок! Пластмассовые столики, одноразовая посуда, „ножки Буша“ и котлета с булкой. Америка, блин! Сбылась мечта идиотов».

Посмотрел на часы. До Никитского добрался за десять минут, нарушив все правила дорожного движения. Гаишник уже гремел сапогами, спускаясь по лестнице из стеклянного «стакана». Наверняка проклинал жару и хозяина «девятки», внаглую припарковавшегося в неположенном месте. Ему предстояло по самому пеклу пересечь перекресток, и за этот подвиг он явно намеревался слупить по двойному тарифу.

Из дверей закусочной вышел человек в белой рубашке и серых брюках. По едва уловимым признакам Белов понял — свой.

— Вы — Белов? — спросил человек.

— Игорь Иванович, — кивнул Белов. — Где Рожухин?

Человек скользнул взглядом по лицу Белова, явно сверяясь с описанием. А Белов в свою очередь отметил, что человек староват, чтобы у Димки Рожухина в посыльных бегать, но чего в нынешней жизни не бывает, когда каждый устраивается как может.

— Там. Я провожу. — Человек отступил, указывая Белову дорогу. — Вниз по бульвару.

— У тебя, кстати, есть кто-нибудь, чтобы передать гаишнику, что я сегодня не подаю?

— Найдется, — усмехнулся человек. — Пойдем. Они прошли мимо высоких витрин магазина и дружно свернули под арку. Прошли ее насквозь, вышли во двор и сразу же свернули налево, сбежали вниз по ступенькам — и рывком в следующую арку. Оказались в глухом дворе, выходом из которого служила третья арка. Но они в нее сразу не пошли, отступили за угол.

— «Стол заказов»? — Белов подмигнул своему провожатому.

— Ага! — Тот широко улыбнулся.

Они только что прошли по самому знаменитому проверочному маршруту. Кто был его первооткрывателем, неизвестно, возможно, в будущем историки, перелопатив пожелтевшие от времени курсовые работы в архиве Высшей школы КГБ и установят имя героя, но Белов его не знал. Зато всем операм было известно, что проскочив под арками и нырнув в «стол заказов» при гастрономе, у запертых дверей которого сейчас они стояли, ты неминуемо вычислял «хвост».