Черная Луна
Шрифт:
Максимов без лишних театральных эффектов подошел со спины к Вике, положил руку на нервно вздрагивающее плечо.
— Иди за столик, Вика, — спокойно сказал он. Она обернулась, хотела что-то сказать, но осеклась, увидев лицо Максимова Как ни странно, но он улыбался.
— Иди, иди, — подогнал он ее.
Занял освободившееся место перед вытянутыми ногами в раздолбанных туфлях. Свора за столом временно притихла. Численный перевес был на их стороне, но уж слишком быстро изменилась ситуация. Пять пар глаз ощупывали Максимова.
— Что
Судя по глазам, застолье в его планы не входило. Просто давал шанс противнику проявить слабость, купиться, отступить хоть на шаг от той черты, за которой только силой выясняют отношения, цена ему ясна и цацкаться нечего. На женщину, деньги и жизнь такие прав не имеют.
— Ты дважды не прав. — Максимов покачал головой. — Я тебе не брат. И это ты сейчас у меня в гостях.
Уловил, что в стае уже наметился раскол. Самый молодой и худой первым понял, что шутки кончились. И виноваты по всем раскладам те, кто нарушил закон гостеприимства.
— Хочешь сказать, что знаешь наши законы? — Глумливо усмехнулся предводитель. Он был самый мощный из всех, ему никак нельзя было терять авторитет. Он оглянулся на своих в поисках поддержки, двое Расплылись в улыбке.
«Быдло ты, а не горец», — с презрением подумал Максимов. Даже бить расхотелось. Но желание втоптать носом в землю осталось.
— Вам полагается хоронить своих мертвецов до захода солнца, это я знаю точно.
Был момент, когда Максимов приготовился уйти с линии атаки, срубив болевым приемом того, кто бросится первым. Но этот миг, когда рвешься вперед, наплевав на все, они упустили. Что-то сломалось внутри у всех разом. Последним сдался предводитель — выдали глаза. Правда, он сразу же постарался отыграть назад, к той черте, от которой невольно отступил.
— Я что-то тебя не понял, — растягивая слова, произнес он.
Максимов уже точно знал, ничего серьезного не будет, не с кем. И решил добить окончательно.
Короткая фраза на арабском прозвучала, как странная мелодия, дикая и непонятная для изнывающей под солнцем Москвы.
— Чти Аллаха, но уважай чужую веру, — перевел Максимов в ответ на недоуменный взгляд.
— Не понял. — Предводитель машинально поскреб заросшую щетиной щеку.
Раздался резкий, приглушенный окрик, словно вскрикнула большая птица.
Максимов посмотрел на звук. За дальним столиком в темном углу площадки старик в сером пиджаке и папахе сверкнул на него острыми орлиными глазами. Сухие корявые пальцы нервно теребили четки. Из-за стола уже встал и шел к Максимову прилично одетый подтянутый парень. Еще двое таких же, похожих, как братья, остались рядом со стариком.
«Хорош боец», — Максимов с уважением окинул взглядом подошедшего парня.
Под белой рубашкой отчетливо бугрились мышцы.
— Прошу прощения, уважаемый. — Он приложил руку к левой половине груди. На пальце блеснул перстень с арабской вязью на печатке. — Это наше дело. Оставьте этих людей нам.
«Эти люди», почувствовав неладное, смотрели снизу вверх, но желания встать не выказывали.
«Грядут большие разборы», — спрятав улыбку, подумал Максимов.
— Рахмат, — поблагодарил Максимов, нашел взглядом старика и вежливо поклонился.
Вернулся к своему столику. Оказалось, только Вика с интересом следила за короткой сценкой, разыгравшейся под навесом кафе, остальные пили и жевали с отрешенным видом случайных свидетелей.
Максимов сделал глоток, кофе уже успел остыть, и неудобная пластиковая чашка теперь не обжигала пальцы. Внутри все клокотало от неповторимого чувства победы. В последние дни и ночи ему не хватало именно этого чувства полной и безоговорочной победы. Надоело ощущать себя зверем, нарвавшимся на кордон охотников, только успевай пригибаться и шарахаться и — никакого удовольствия от жизни.
— Кого только не встретишь, — покачал он головой. Все еще ощущал на себе пронизывающий взгляд старика.
— А что ты им такое сказал? Я же слышала. — Вика придвинула ближе креслице, коснулась бедром колена Максимова. — Они, по-моему, так и не въехали.
— Сейчас им объяснят. Если сочтут нужным, — усмехнулся Максимов.
Парень в белой рубашке в особые объяснения вдаваться не стал, что-то сказал, наклонившись над старшим в стае, кивнул в сторону старика. Этого оказалось достаточно, чтобы все пятеро дружно встали и понуро потрусили вон.
— Может, пояснишь круглой дуре? — Вика толкнула локтем Максимова.
— Это основная заповедь исмаилитов, — понизив голос, ответил Максимов. Уже несколько веков они наводят шорох в арабском мире. Да и не только в нем.
— А какое ты имеешь к ним отношение? — удивилась Вика.
— Одни и те же понятия существуют в разных языках. На определенном этапе начинаешь понимать, что скрывается за шелухой слов. Это называется «дар языков». Хадж, джихад, газзават, Дикая Охота, — какая разница, как это называть, если мы говорим об одном и том же. А теперь молчи и не встревай, предупредил он, заметив, что парень в белой рубашке направляется к их столику.
Тот вежливо наклонил голову, чуть задержав взгляд на острых ключицах Вики.
— Еще раз лрошу прощения. — Голос у него был низкий и грудной. Акцент почти не слышался.
— Вам не за что извиняться, — ответил Максимов. Последовал еще один учтивый поклон.
— Могу я узнать, кто вы?
Максимов ответил короткой фразой на арабском, потом, помедлив, добавил другую, длиннее, прозвучавшую как молитвенный напев.
— И передайте мой поклон вашему отцу, — закончил он по-русски.