Черная Луна
Шрифт:
Подседерцев отложил ручку, поднял взгляд на Дмитрия. Парень ему нравился. Исполнителен, в меру инициативен, знает свое место. Своего бывшего шефа Белова топил грамотно, без перегибов, работая на логике. Подседерцев отметил, что в словах Дмитрия сквозила легкое пренебрежение молодого и жадного до жизни к старому, обреченному уступить место. На этом можно играть, потому что это суть, ее можно скрыть, но не изменить.
— Хорошо, Рожухин. — Подседерцев с трудом подавил зевок. — Память у тебя хорошая. А теперь меня интересует общее впечатление. Прошел год, Белов сильно изменился?
Дмитрий помолчал, продумывая ответ.
— Мне кажется, Борис
— Да? — иронично усмехнулся Подседерцев. «Никогда человек так не откровенничает о себе, как обсуждая других». — Ты еще молод, Дмитрий, для тебя карьера пока заключается в точном следовании приказам. А Белов отслужил достаточно, чтобы знать, что результат никогда не бывает прямым следствием приказа.
— Что вы скажете, если на каком-то этапе он закусит удила и начнет действовать самостоятельно?
— А такая угроза есть? — насторожился Подседерцев.
— У меня сложилось такое впечатление, — уверенно кивнул Дмитрий.
Подседерцев покрутил в толстых пальцах ручку, несколько раз исподлобья бросил испытывающий взгляд на Дмитрия.
— Это опасно, — протянул Подседерцев. — Белов — опытный оперативник. Но он лишь руководитель среднего звена. Командир исполнителей, не более того. Допускаю, что он, как человек умный и опытный, может догадываться об истинных мотивах тех или иных инициатив руководства. Но он никогда не принимал решений, основываясь на политических мотивах.
— Но он быстро пристегнул политику к предстоящей операции, — вставил Дмитрий.
— Политика для него — абстракция. А для нас — ежедневная рутина. Подседерцев обвел широким жестом кабинет. — И эта контора не просто единственная реально работающая спецслужба страны, а политическая полиция. Политическая полиция — и ничего больше!
Ему нравилось не скрывать своего цинизма, слишком уж лучистыми при этом делались глаза Дмитрия. Парень явно ловил кайф от приобщения к миру сильных, властных и жестких мужчин. Но не знал, что попал в СБП по достаточно циничным соображениям. Подседерцев, «зачищая» провальную операцию, руководствовался святым правилом кадровых игр: никогда не награждать и не наказывать всех под одну гребенку. Неравенство создает разницу потенциалов, которая и порождает ток эмоций, симпатий, зависти и злобы. Белова, как основного носителя информации, выдавили из ФСБ, Барышникова поощрили повышением, последним перед пенсией, а Дмитрия Подседерцев забрал под свое крыло. Провал охоты за деньгами Дудаева обставили как крупную победу, поощрив всех участников. И заодно лишили их любой возможности покопаться в преданном забвению деле.
— Кстати, о политике, Борис Михайлович, — встрепенулся Дмитрий. — Белов не уверен, что во время выборов кто-то пойдет на теракт. Считает, что все это политические интриги.
— Пусть почитает сводки — по десять звонков на день с угрозами взрыва! И Чечня под боком.
— Звонят шизофреники и школьники. А насчет Чечни… Я был в Буденновске и Первомайском. — Дмитрий выставил вперед твердый подбородок. — Рейд по незащищенным тылам — дело простое. А спланировать и осуществить серьезную акцию в столице, простите, у них на это мозгов не хватит.
Подседерцев резко развернулся, грузно навалился на стол, выложив пудовые кулаки.
— Умный, как я погляжу…
— Были такие мысли. И не у меня одного. — Дмитрий побелел лицом. — Я же помню, как ребята бросали в кадрах на стол удостоверения. Половина добиралась из Первомайского своим ходом. Мне один рассказал, что деньги на билет занимал у пехотного майора.
— Вот-вот, — Подседерцев сверкнул глазами. — Дураков у нас столько, что им главное не мешать, все сами развалят.
Подседерцев развернул кресло, подставив грудь холодному» ветерку, вырывавшемуся из решетки кондиционера. Как все крупные телом жару переносил с трудом.
— «Офицер по связи»! — хмыкнул Подседерцев, покачиваясь в кресле. — Он тебя за стукача принял, ты не находишь?
— Возможно, — Дмитрий дрогнул голосом.
— Не конфузься, как гимназистка. Белов не дурак, должен понимать, что ты просто обязан на него стучать. Согласен?
— Да.
— С чем согласен — стучать или что Белов не дурак? — поддел его Подседерцев.
— Белов не дурак, значит, в свое время стучал. Иначе до сих пор ходил бы в младших операх, — после секундной заминки ответил Дмитрий.
Подседерцев развернул кресло, по-новому посмотрел на Дмитрия.
— Правильно мыслишь! — Он вновь подставил грудь под струю воздуха. Только позволь уточнить. Стукач — патология, необходимое зло, с которым надо смириться. К сожалению, многие в такой извращенной форме понимают лояльность руководителю. Своего рода ритуальная жертва божеству. Не думал об этом? — Он удостоверился, что Дмитрий весь превратился в слух. — И занимаются этим отверженные, кого не взяли в команду лидера. А члены команды не стучат, а обмениваются информацией. Действие одно, а суть разная. Информация для команды — капитал, коллективная ставка в игре. Выпадет наша фишка — победим, нет — будет чем заплатить за проигрыш.
— И какую информацию должен добыть я? — Дмитрий, сидевший за приставным столиком, чуть развернул кресло, чтобы лучше видеть шефа.
— Не добыть, а сохранить. — Подседерцев расстегнул две пуговки, распахнул на груди рубашку. — Розыск — дело опасное. Особенно когда отрабатывают «центральный террор». Угроза может оказаться мнимой, а побрякушки на грудь повесят реальные. Вот и рвут когти, копая на километр вглубь. А в условиях такого трудового подъема можно накопать всякое. Мне бы очень не хотелось, чтобы информация о кое— каких наших инициативах попала в чужие руки. Я достаточно ясно выразился? — Он оглянулся на Дмитрия, тот кивнул, но по лицу было видно, что ничего не понял. — Уточняю, нельзя дать повод обвинять нас во всех смертных грехах.
— Зачем же тогда на нас все вешать? — удивился Дмитрий. — Вполне бы хватило СОРМа ФСБ. Кстати, это и насторожило Белова. И так на СБП все косятся, а тут мы еще по собственной инициативе становимся головной организацией по борьбе с политическим терроризмом.
Подседерцев плавно развернул кресло. С минуту молча разглядывал притихшего Дмитрия. Тяжелое лобастое лицо закаменело.
— Это не наша инициатива, — произнес он, понизив голос. — Шефу, чтобы ты знал, эту идею подарили. Отказаться было невозможно. Все ясно? Остальное додумай сам.