Черная мадонна
Шрифт:
Трубку взял Джесс.
– Pronto? – произнес он.
– Это дядя Феликс, Джесс. Как поживаешь?
– Отлично, дядя. Вы хорошо доехали?
– Да, прекрасно. Могу я поговорить с твоей мамой?
– У меня для тебя сюрприз, дядя, – ответил мальчик.
– Сюрприз? Какой?
– Я прочитал четыре из оставленных тобой книг, почти пять. Теперь я лучше читаю, чем раньше.
– Четыре? Не может быть!
– Да, четыре.
– Отлично, Джесс. Мы скоро обсудим их с тобой. И все-таки
В трубке что-то щелкнуло, и он услышал крик Джесса:
– Мама, дядя Феликс на телефоне!
Через мгновение трубку взяла Мэгги.
– Феликс, я рада, что ты позвонил. Послушай, нам нужно серьезно поговорить… – На пару секунд в трубке воцарилось молчание. – Хочу убедиться, что Джесс ушел и не слышит меня. Феликс, я знаю, что у тебя есть сомнения…
– Сомнения в отношении Джесса?
– Именно.
Феликс вздохнул.
– Вообще-то, это более чем сомнения.
– Как ты можешь так говорить? – возмутилась его собеседница. – Кто, как не ты сам, создал его из ДНК плащаницы? Кто, как не ты, поместил его в мое чрево? Кто присутствовал при рождении Джесса?
Феликс посмотрел сквозь чугунную ограду на мать, гуляющую с ребенком. На него тотчас накатила волна раскаяния по поводу того, что он сделал с Мэгги и ее сыном. В свой последний приезд в Италию он должен был сказать ей всю правду. Не трусить, а набраться мужества.
– Мэгги, послушай меня. Мне следовало бы рассказать тебе о том, что я узнал…
– Нет! Нет, я ничего не желаю слышать! Это ты должен меня выслушать!
– Ну, хорошо. Я весь внимание.
– Прежде всего, мы не поедем ни в какое путешествие! Представь, что будет, если кто-нибудь заинтересуется явным несовпадением – откуда у чернокожей американки сын с типично семитскими чертами? Неизбежно возникнет вопрос: кто его отец?
Феликс в душе надеялся, что Мэгги понравится идея с круизом.
– Тогда пусть это будет Шармина. Твоя подруга. Пусть поедет она, пусть это станет для нее сюрпризом.
– Это весьма любезно с твоей стороны, Феликс, и мне было бы приятно сделать приятное для Шармины. Но Джесс еще не готов к подобной поездке. Лично я не собираюсь ни в какое путешествие, и Джесс тоже. Так что ты можешь вернуть билеты и забрать назад деньги.
Феликс снова вздохнул.
– Ну, хорошо. Я больше не буду предлагать тебе никакого путешествия, больше не буду спорить, но…
– Спасибо хотя бы на этом. Дальше обсудим вот что. Ты точно знаешь, какие именно книги оставил Джессу?
– Джесс сказал, что прочитал четыре из них. Это ты велела ему доложить мне об этом?
– Нет, я здесь ни при чем.
– В таком случае, поговори с ним о том, чтобы он не слишком фантазировал. Я подобрал в книжном магазине лучшие книги из нескольких областей знаний. Лучшие романы, биографии, исторические исследования. Я беседовал с равви Диеной. Да, он превосходный учитель и свое дело знает прекрасно, но, к сожалению,
– Ты хочешь сказать, что, по-твоему, Джесс лжет? К твоему сведению – это не так, Феликс. Он никогда не лжет! Но ты сам хотя бы заглядывал в коробку с книгами, оставленную тобой?
– Ну, я, конечно, не все эти книги пересмотрел… в общем… нет.
– Ты знаешь, что одна из книг была по астрологии?
– Нет, не знал. Наверно, я не слишком точно изложил свои пожелания продавцу книжного магазина. Мой заказ включал книги на тему религии, но я не уточнял, какой именно. Придется поговорить с ними еще раз.
– Боюсь, – произнесла Мэгги тоном, в котором угадывалось чувство собственного превосходства, – что уже поздно. Слишком поздно. Тебе известно, что среди книг была «Гита»?
– Какая «Гита»?
– Какая-то «Бхага».
– «Бхагавад-гита», может быть?
– Да, точно. Она самая.
– И в чем проблема? Джессу не повредит знать…
– Иудаизм его больше не интересует, Феликс. Его не интересует христианство. Мой сын интересуется Кришной, хотя несет в себе гены Иисуса Христа.
– Это не так. Не несет.
Оба как по команде замолчали. Феликс дошел до фонтана на юго-восточном углу Грэмерси-парка, где жирафы работы скульптора Грегга Уайатта танцевали вокруг улыбающегося солнца и луны. Феликс мог поклясться, что слышит в трубке дыхание Мэгги. До него донесся смех малыша, гуляющего по парку вместе с матерью. Время настало. Сейчас или никогда.
– Мэгги, я знаю, кто отец Джесса.
– Я тоже, – мгновенно отозвалась Мэгги.
– Джесс – клон Макса Сегра.
– Кого?
– Макс – еврейский ученый, которого я включил в исследовательскую группу. Перед тем как я обрезал нити, он голой рукой прикасался к плащанице, а накануне вечером поранил палец. У Джесса типично семитские черты лица потому, что он клон Макса.
– Но это же курам на смех! – возмутилась Мэгги. – С какой стати кому-то разрешили голыми руками прикасаться к плащанице?
– Сотни людей прикасались к ней. Она никогда не находилась в абсолютно стерильной среде.
– Но ты сказал…
– Мэгги, нейтрофилы из ран Иисуса не могли сохраниться до наших дней.
– Но тогда ты считал совсем иначе! Ты говорил, что энергия Воскресения Христова сохранила Его кровь!
– Это было благое пожелание. Я совершил ошибку. Ужасную ошибку. Я попросил отца Бартоло отыскать фотографии, и вот к чему это привело. Макс порезанным, кровоточащим пальцем прикоснулся к волокнам.
– На тот момент, Феликс, ты настолько уверился в подлинности ДНК, что был готов поставить под удар мою жизнь и жизнь твоей сестры! Сэм умер из-за того, что ты был уверен в ДНК, Феликс! Сэм умер!