Черная маркиза
Шрифт:
И смерть их тоже будет не только позорной, но и глупой. Он, Эдвард Грир, попросту зарвался. Как беспечный мальчишка, он возомнил себя хозяином островов… а между тем здесь уже давно вовсю хозяйничала Ост-Индская торговая, со своим флотом и своими законами, вне которых он оказался, уйдя с её поганой службы и ограбив пару её посудин. Эмиссары Ост-Индской эдакого не прощали, и суд над пойманными пиратами был скорым. Очень скорым, даже без отправки в метрополию, на что Грир втайне надеялся — ведь на пути в Англию так легко можно было сбежать.
Но нет,
Что ж, Грир знал, что прожил славную жизнь, и на бессмертие, равно как и на райские кущи, никогда не рассчитывал. Но он ни на миг не желал, чтобы Моран последовал за ним. Адово пламя, ведь сорванцу и двадцати не исполнилось!
Под его отчаянным взглядом Моран слабо пошевелил запёкшимися разбитыми губами, и Грир скорее разобрал, чем услышал:
— Не разлучит нас…
В глазах у Грира потемнело, он скрипнул зубами и кое-как вымолвил:
— Да лучше б разлучила, проклятущая карга… я, знаешь ли, мог бы там и подождать… годков эдак пятьдесят!
— Нет, — с прежней безмятежно улыбкой откликнулся Моран и облизнул закровившие вновь губы. — Хочу с тобой. И буду с тобой. Хорошо, что мы вместе… и ещё лучше, что Ди здесь нет.
Грир молча прикрыл глаза, всей душой соглашаясь.
Благодарение Господу, рядом с ними на проклятом эшафоте не было чертяки Дидье, который, видно, не успел столько нагрешить, как они с Мораном, сбившие парня с пути истинного. Всевышний в безграничной милости своей решил, что огольцу ещё рано отправляться на небеса, что тот ещё не отсмеялся вдоволь, не допел всех своих песенок.
Не долюбил.
Пускай даже ему отныне придётся любить не их.
Какое счастье, что им довелось узнать любовь Дидье Бланшара — щедрую, верную и весёлую, как вся его простая жизнь! Какое счастье, что они, скрепя сердце, были вынуждены расстаться с ним неделю назад. Какое счастье, что его «Маркиза» сейчас мирно качалась на волнах в бухте Пуэрто-Сол, куда доставила индейское золото, снятое с испанского галеона — золото, которому суждено было стать приданым для дочки и сестрёнки Дидье. Какое счастье, что этот баламут сейчас веселит всю свою многочисленную семейку в усадьбе «Очарование» и узнает о казни канонира и капитана «Разящего», захваченных врасплох людьми Ост-Индской, только через пару дней, а то и позже!
Слава Богу, Пречистой Деве Марии и всем пресвятым угодникам.
Грир неловко переступил с ноги на ногу, — кандалы на нём лязгнули, а в раненый бок будто дикарская стрела впилась, — и раздражённо отмахнулся от капеллана в чёрной сутане, подступившего к нему с распятием в костлявых пальцах. Ему не в чем было каяться и не о чем сожалеть. Он сожалел только о том, что не может коснуться плеча Морана, ибо руки у обоих были скованы за спиной.
Точно так же он не мог оглоушить по бедовой непутёвой башке Дидье Бланшара, промчавшегося сквозь торопливо расступившуюся, загомонившую толпу верхом на
Не веря себе, Грир уставился сперва на него, потом на разинувшего рот и побелевшего, как полотно, Морана, потом снова на Дидье.
Расхристанного, босого и взлохмаченного, будто бы он, растуды его, только что сорвался с сеновала, из жарких объятий какой-нибудь трактирщицы!
Грир отдал бы всё на свете, чтоб пинком отправить его обратно, пусть даже в эти объятия, но он мог только прохрипеть:
— Да ты спятил!
И беспомощно смотреть, как этот стервец, задрав белобрысую голову и прищурившись, внимательно разглядывает болтающуюся наверху зловещую чёрную петлю.
Будто примеряет её на себя.
Боже праведный, Грир просто не мог этого видеть!
— Дидье… — простонал и Моран, судорожно сжимая за спиной кулаки и дёргая локтями, будто пытаясь избавиться от кандалов.
— Убирайся отсюда! — прорычал Грир, подавляя желание зажмуриться. — Слышишь?! Дидье!
Куда там. Двое синемундирников уже заламывали этому умалишённому руки, пытаясь повалить его на помост, а тот даже не сопротивлялся, лишь старательно уворачиваясь от жестоких тычков под дых. Впрочем, ему это не слишком хорошо удавалось.
Грир бешено и непотребно богохульствовал, чтоб не завыть от отчаяния. Подумать только, четверть часа назад он считал, что самое худшее с ними уже приключилось. Как же он ошибался!
Закованного в кандалы Дидье наконец пихнули прямиком к Морану и Гриру, и теперь они стояли на помосте уже втроём, тесно прижавшись друг к другу, слава Господу Вседержителю и за маленькие милости, — подумал, задохнувшись, Грир. Все их ночи, все медовые, неистовые ночи, что они провели в его каюте или на палубе «Маркизы», под бездонным звёздным небом, встали в его памяти одной громадной волной.
— Какого… хуя… ты… сюда… заявился?! — процедил Грир, неистово кусая губы и с мольбой глядя в зелёные глаза капитана «Маркизы».
— А такого, что никуда вы без меня не уйдёте! — так же свирепо огрызнулся тот, раздувая ноздри. — Я вас не отпущу, tabarnac de calice! Ты что обещал? Что ни в аду, ни в раю не оставишь! Забыл?!
Толпа внизу, под помостом, возбуждённо гудела, синемундирники озадаченно топтались рядом, капеллан беззвучно шевелил губами, крючкотворы в напудренных париках поспешно перелистывали туда-сюда лежавшие перед ними замусоленные своды законов, а Грир стоял, прикрыв глаза и чувствуя только отчаянное и горькое блаженство. Они снова были вместе, все трое.
— Попадёшься ты мне… — безнадёжно пригрозил он.
— Уже попался, кэп! — с готовностью отозвался Дидье и рассмеялся, утыкаясь лбом в его плечо. — Не серди-ись…
Ну вот и что Гриру было делать, как не выругаться вновь?!
— Где «Маркиза»? — сорванно прошептал Моран прямо в ухо Дидье. — Где твои ребята?
От сумасшедшей лихорадочной надежды сердце у Грира заколотилось как бешеное, а потом снова оборвалось, когда Дидье сбивчиво пояснил: