Черная моль (сборник)
Шрифт:
— Она заморожена. Ждать визитеров бесполезно.
В этот момент зазвонил внутренний телефон. Зотов снял трубку.
— Зотов… Иду.
Он встал, собрал со стола бумаги, запер их в несгораемый шкаф и вышел.
Костя тоже ушел. Он думал о встрече с Катей сегодня вечером, о том, что операция заканчивается и он теперь сможет когда захочет встречаться с этой славной, веселой и красивой девушкой. Как это будет хорошо, если они, наконец, смогут пойти вместе куда-нибудь. Вот только захочет ли она? Да и как предложить? Неловко ведь ни с того, ни с сего позвать ее, например, гулять. Правда,
Костя смущенно усмехнулся.
…Зотов вошел в кабинет Сандлера. Вид у того был встревоженный.
— Только что получено сообщение, — хмурясь, сказал Сандлер. — Вчера ночью бежал из-под стражи Ложкин. На одной из станций, километрах в двухстах от Москвы.
— Так… Значит, сегодня он уже в Москве.
Некоторое время они сосредоточенно молчали, потом Сандлер сказал:
— Обстановка резко изменилась. Ложкин может сорвать операцию, если вдруг пожалует к Купцевичу. Он видел Коршунова в МУРе и немедленно его расшифрует.
— Да, — кивнул головой Зотов. — Опасное положение. Считаю, надо брать Купцевича сегодня же ночью.
— Согласен. И сейчас же дайте Коршунову телеграмму из Иркутска. Пусть завтра утром уезжает. Надо спешить.
— Слушаюсь.
Зотов снял телефонную трубку и набрал номер.
— Гаранин?… Ах, уехал. Куда?… Не знаете. Ну, ладно. Вот что, Воронцов. Немедленно свяжитесь по телефону с Иркутском. Пусть сейчас же дадут Коршунову телеграмму о вылете домой. Ясно?… Выполняйте.
— И вот еще что, — продолжал Сандлер, когда Зотов окончил разговор. — Надо искать Ложкина. Он очень опасен. Купцевич должен дать кое-какие адреса.
— Даст, конечно.
В этот момент в кабинет вбежал запыхавшийся Гаранин.
— Срочное сообщение Коршунова, товарищ полковник. Он вручил Сандлеру конверт, и тот вслух прочел донесение Сергея. На секунду в кабинете воцарилась тишина. Потом Зотов рванул трубку телефона.
— Воронцов?… Отменить телеграмму! Обстановка изменилась.
— Пусть объявит сотрудникам, — добавил Сандлер. — Через десять минут у меня совещание.
Он потер рукой лоб и задумчиво произнес:
— Итак, явка разморожена. Завтра туда явится «гость». Коршунов прав, это, конечно, Папаша.
— Да, могли крепко просчитаться, — покачал бритой головой Зотов и, упершись кулаками в колени, напряженно посмотрел на Сандлера. — Что будем делать, Георгий Владимирович?
Сандлер усмехнулся.
— Как что? Надо готовить встречу…
На следующий день ровно в двенадцать часов от подъезда МУРа отошли две легковые машины. Через десять минут, миновав высокий старый дом с темным фасадом, они остановились за углом, в конце переулка.
Из первой машины вышли Гаранин с двумя сотрудниками и не спеша двинулись к нужному подъезду. Войдя туда, они спустились по узенькой лестнице в коридор, откуда начинались чуланы. Посветив фонариком на листок бумаги, где Сергей изобразил схему этих чуланов. Костя уверенно пошел вперед и вскоре без особого труда обнаружил подвал рядом с котельной. Внимательно обследовав все помещение и не обнаружив ничего подозрительного, он указал товарищам место около люка, где они должны были замаскироваться, и возвратился в подъезд.
Костя позвонил. Дверь открыла Полина Григорьевна.
— Нам к товарищу Купцевичу.
— Пожалуйста, вот его дверь.
Костя постучал осторожно, косточкой пальца. Не получив ответа, он постучал снова. В комнате послышалась торопливая возня.
— Кого там несет? — раздался встревоженный голос Купцевича.
— До вас, товарищ, — чуть дребезжащим, старческим голосом ответил Костя. — До вас, из собеса.
— На кой черт я вам сдался?
— Та квиток принес. Заполнить треба, — тем же тоном продолжал Костя.
Купцевич завозился с замком. Воронцов и Забелин, повинуясь движению Костиной руки, отошли в сторону.
Дверь приоткрылась. Гаранин левой рукой рванул ее к себе и, выхватив правой пистолет, угрожающе произнес:
— Руки вверх. Не шевелиться.
В тот же момент из-за двери появился Воронцов, и на руках Купцевича щелкнули стальные наручники.
Купцевич был настолько потрясен случившимся, что даже не почувствовал в первый момент острой боли в правой руке, — язычок стального браслета случайно защемил кожу на руке, и браслет не закрылся. Немного придя в себя, Купцевич заметил это и слегка приободрился. В комнату вошел проводник служебной собаки Твердохлебов со своей Флейтой.
Купцевича усадили в дальнем от окна углу комнаты.
— Следи, — кивнул Твердохлебов собаке.
Купцевич невольно окаменел под злобно-настороженным взглядом Флейты, караулившей каждое его движение.
Оглядев комнату, Костя прежде всего переставил горшок с цветами со стола на подоконник. При этом Воронцов заметил, как тень пробежала по лицу Купцевича.
Костя сказал, обращаясь к Купцевичу:
— А теперь подождем. Вы, часом, «гостя» не ждете?
— «Гостя»? — хрипло переспросил Купцевич и, бросив испытующий взгляд на Гаранина, нехотя процедил: — Жду… одного.
При звуке его голоса Флейта угрожающе зарычала, шерсть на загривке стала дыбом, и, приподнявшись, она оскалила белые крупные клыки. Купцевич поспешно умолк.
Костя вызвал в коридор Воронцова и Забелина.
— Значит, товарищи, план такой. Забелин, ты стань в подъезде напротив. Если Папаша войдет в дом с улицы, дашь нам сигнал. Мы будем следить за тобой из окна. После этого ты тоже входишь в подъезд и закрываешь Папаше путь к отходу. Дверь ему откроет Полина Григорьевна. Ясно?
— Ясно-то ясно, да вдруг не придет? — как всегда, усомнился Воронцов.
Забелин только усмехнулся и вышел на лестницу. Гаранин и Воронцов возвратились в комнату.
Костя сухо сказал Купцевичу:
— Когда ваш «гость» постучит в дверь, вы ему скажете: «Входи. Открыто.». Очень спокойно скажете, если не хотите иметь неприятности. Ясно?
Купцевич нехотя кивнул головой, и снова раздалось сдержанное клокочущее рычание Флейты.
— Если «гость» постучит из подвала, вы громко скажете то же самое. А сундук мы отодвинем сами. И это понятно?
При упоминании о подвале Купцевич вздрогнул.