Черная невеста
Шрифт:
Я потом долго размышляла над сказанным Равианикиэлем. Я хотела не думать об этом, не вспоминать, но каждый раз, когда ко мне с улыбкой приближался Люцифэ или магистр Арион пытался заниматься отдельно, слова старика-мальчишки одолевали, как стая навязчивой мошкары, отравляя существование и убивая всякую радость общения.
– Что случилось?
– не выдержал как-то Часовщик.
– Дарк, ты изменился. И меня беспокоит грусть всё разрастающаяся в глубине твоих глаз. Ты устал. Но отчего?
– От себя. Давай не будем об этом.
– Нет, будем, -
– Ты о чём?
– не поняла я.
– Увидишь, - улыбнулся Люцифэ.
– И почувствуешь.
– Ты думаешь, я поступаю глупо?
Вывалив всё, что накопилось на душе после разговора с Равианикиэлем, я почувствовала облегчение, приправленное изрядной долей сомнений. Однако я уже дошла до той точки, что не рассказать о наболевшем просто не могла.
– Глупо? Нет. Просто ты запуталась, решив примерить неподходящую тебе мораль. Это как одежда с чужого, первого попавшегося плеча. Вряд ли она придётся тебе впору. Но и осуждать Равианикиэля не стоит. У него была тяжёлая жизнь.
– Он и вправду такой старый?
– Старый?
– Люцифэ закашлялся. Я с удивлением глянула на него, но Часовщик быстро взял себя в руки.
– Он не старый. Скорее, древний. Но общаться с ним по-настоящему тяжело. И, полагаю, не только из-за характера. Наклони голову чуть вперёд. Вот так, молодец.
– Ты там ещё долго?
– Нет, сейчас закончу. А потом посмотрю, что можно сделать с твоими руками.
– Не надо.
– Ну уж нет. Мне надоело видеть эти ссадины, мозоли и обгрызенные ногти.
– Это лучше, чем постоянно прислушиваться к шепоткам за спиной, - недовольно отозвалась я.
– Ты бы послушал, как тебя обсуждают остальные!
– А ещё как смотрят на меня при очередном закидоне Часовщика, но я так и не смогла убедить его изменить своё отношение ко мне, хотя бы внешнее, на то, что было до случая с тенью.
– Ну и какое мне дело до остальных? Я не собираюсь опускаться до их безобразного вида, лишь бы потакать чужим прихотям. Где бы ты ни была и что бы ни делала, никогда не забывай о своей внешности. Тело и душу нужно баловать, а не только изгаляться над ними всевозможными способами. Ведь сейчас ты чувствуешь себя намного лучше, чем ещё полбоя назад.
– Ну да, но это только от того, что поведала тебе о наболевшем.
– Не только. Ничего, сейчас поймёшь. А встретиться с Равианикиэлем и перенять хотя бы пару практических основ было бы полезно, раз он первым предлагает. Источник может не запросить за это платы, как он обычно любит. Но смотри сама. Если тебе тяжело с ним общаться, то лучше пока воздержаться.
– Не понимаю, - растеряно пробормотала я.
– Не ты ли не так давно предостерегал меня от общения с ним, а теперь...
– Несмотря на свой поистине отвратительный характер, Равианикиэль может помочь почти в любой ситуации. Иногда мне кажется, что его знания и возможности практически безграничны. Другой
– А с тебя он плату уже взял?
– осторожно поинтересовалась я.
– По отношению ко мне Равианикиэль также изменил своё желание. Он, как и ты, абсолютно неприспособлен к походным условиям жизни. Проще говоря, он, за всё время своего существования, никогда не готовил. Плюс к этому, он ещё и вегетарианец. Так что с меня была стребована сносная каждодневная кормёжка.
– Так кража фруктов была твоих рук дело!
– Нет, налёт на совести нашего оголодавшего знакомого.
После этого разговора я долго колебалась, прежде чем вновь встретилась с Равианикиэлем. А придя на то место, где впервые увидела мальчика, задалась закономерным вопросом: как он узнает о моём желании говорить с ним? По истечении где-то полубоя, я поняла, что источник так и не появится, и направилась было к лагерю, но в последний миг меня грубо окликнули:
– Чего припёрлась?
Я чуть было не огрызнулась в ответ, но усилием воли сдержала порыв и обернулась с абсолютно нейтральным выражением лица.
– Поговорить.
Равианикиэль оседлал широкий корень как игрушечную лошадку. Из-под жуткого балахона спичками торчали тонкие бледные голени, которые, под моим внимательным взглядом, мальчик не преминул поджать. В результате, зрелище получилось ещё более гротескное: этакое бледное и худое нечто без ног, завёрнутое в истлевший от времени погребальный саван. Наверно, на моём лице всё же отразились эмоции по данному поводу, так как Равианикиэль сделал совсем уж зверское лицо и поспешно соскочил на землю.
– Выкладывай быстрее, чего хотела. У меня не так много времени, - поторопил источник, перекатываясь с пяток на носки.
– А ты не пробовал одеваться во что-либо поприличнее?
– не сдержалась я, полностью проигнорировав вопрос.
– А то такое чувство, будто ты полжизни проходил в этом балахоне, ни разу его не снимая.
В синих глазах мелькнула тень бешенства, но вслед на губах появилась сардоническая улыбка:
– Вижу, Люцифэ принялся за тебя всерьёз. Вскоре, как и он, будешь причитать над сломанным ногтём или потёкшей косметикой.
– Не правда. Люцифэ не стал бы делать подобного, - принялась я яростно защищать друга. Равианикиэль расхохотался, запрокинув голову. Я с изумлением отметила, что его тонкая шея не переломилась, как спичка, от тяжести непропорционально большой головы. Отсмеявшись, Равианикиэль глянул на меня без малейшей тени улыбки.
– Ты его почти не знаешь и даже представить себе не в состоянии, во что он превращается в моменты очередного припадка. У них в народе все со сдвигом и шальными нервами. Сначала прибьют от ревности, а потом будут укорять себя и полжизни оплакивать несложившуюся судьбу, а также обижаться на эту сволочь, которая посмела помереть так не вовремя.