Черная охота
Шрифт:
— Какого хрена?!
Про дела с Пауком отныне можно забыть. И с кем теперь работать, если подвернется дело в азиатском секторе Отстойника?!
— Сколько? — безмятежно спросил Дэйв.
Тим с рудом сдержался, чтобы не выругаться. Медленно вдохнул, так же медленно выдохнул. Уточнил:
— Полностью?
— Чтобы как с хлоркой.
Тим глянул на экранчик «Гаранта». Чувствительность нейронов у Паука средняя.
— Минут десять.
— Хорошо… Потом в сон его брось. Не до комы, но чтобы сам не скоро оклемался.
— Дэйв…
Это
Но Дэйв уже не слышал.
Шел к выходу. Потому что в комнату, на шум, сунулась та платиновая блондиночка — и теперь пятилась обратно, неподвижно уставившись на Дэйва своими огромными глазищами… В которых удивление почти утонуло под мечтательной поволокой и покорностью.
Тим выдохнул, зло и резко, и вернулся к «Гаранту», застучал по клавишам. Не такое уж это простое дельце: вырубить человека надолго, но при этом ничего ему не повредить.
В соседней комнате шелестел термовик, какое-то невнятное мычание…
Мачо недоделанный, чтоб его! Интересненькие жизненные идеалы. Всем, кто рискует встать на пути — по рогам. И все красотки — тоже его… И ведь обламывает, черт бы его побрал! И рога обламывает, и красоток. Этих вообще одним взглядом…
Только рановато напарничек брутальничать начал — еще из Империи не успели выйти!
И вообще.
Беса променял на какую-то сетевую выпендрюжку.
Теперь вот с Пауком так обошелся…
Обрубает все концы — это можно понять. Да только как бы при этом и все мосты за собой не сжег! Дальше-то как, с кем работать будет? Ведь как последний дурак себя ведет! Словно это дело у него последнее, а потом хоть потоп! Будто вообще из Отстойника возвращаться не собирается!
Через сотню верст после дома Паука началась полоса разделения.
Специальный Эмиграционный Отдел поработал на славу. Пятьдесят километров выжженной химикатами земли. Ни травинки, ни клопика. Только песок и голые камни.
Для ликвидации предпосылок к провокациям, как говаривают политиканы.
Чтобы отбросы из Отстойника не расползались к границам Империи, не отсасывали у имперских форпостчиков и не брюхатили имперских форпосток, если перевести на нормальный язык. А то никаких грин-карт не напасешься на этих детей зеленого бога. И так уже почти превратили всю Европу в еще один сектор Отстойника. Впору такой же полосой от нее отгораживаться…
Но это все, по большому счету, фигня. И даже то, что о деле пока ни слова — тоже фигня.
А вот напарник в зазеркалье — это уже серьезно.
Рекламируют зазеркалье как золотую середину между полной виртуалкой и реалом. «Прекрасней любой реальности, интересней любой игры!» Да только и распоследний имбецил понимает, что ни один зазеркальный софт не дает полной адекватности поведения. В принципе не дает. Даже не учитывая безрукость отдельных программеров…
А на охоте любая мелочь может оказаться проводником
Неподвижным взглядом уставился на куда-то за горизонт… Штурвалы стиснул так, что пластик только жалобно потрескивает.
— Дэйв, кончай выпендриваться, — сказал Тим. — Выходи.
А чтобы у напарничка не было искуса постоянно сбегать в свою зазеркалку, каждую свободную минуту…
Тим расстегнул термовик, залез во внутренний карман и достал заглушку. Крошечная деталька — а эффект потрясающий. Блокирует переключатель режимов реал/зазеркалка. Пусть постоит до тех пор, пока под флаером снова не окажется полоса разделения.
— Давай, давай, выходи. — Тим потянулся к затылку Дэйва, где под волосами спрятан переключатель. — А я тебе на всякий случай еще вот это…
— Нет, — охотник остановил руку чароплета.
— Милорд?..
Чароплет не спешил убирать руку.
Амулет раскачивался на цепочке. Золотая сеточка-оправа, внутри покрытый лаком глаз василиска — кажется, до сих пор живой…
Чтобы видеть темную сторону мироздания. Все те струнки разрушения, на которых чароплет играет свои боевые закляться.
— Возьмите, милорд. Загляните в мироздание глубже. Прикоснитесь к его сути. Сожмите в ваших пальцах его сердце…
— Нет.
— Почему же нет, милорд? Это сделает вас сильнее…
— Нет, чароплет. Это не сделает меня сильнее.
— Не понимаю, милорд…
Глаз василиска покачивался и покручивался на цепочке, словно осматривался.
— Твои чары помогают, с ними можно увидеть и прикоснуться к струнам мироздания, иначе недоступным, — и все же твои чары не приближают к сути вещей. Подсвечивая одно, они затемняют все остальное. В мире твоих чар все искажено. Извращено. Одни лишь грязные тени. Слишком много грязи, боли… Слабости. Жалости.
— Зато вы знаете, куда бить, милорд. Бить так, чтобы удар разил наповал…
— Не хочу больше этого видеть.
— Почему же, милорд?..
— Надоело. Это отравляет жизнь. Мешает быть сильным.
— Вы ошибаетесь, милорд. Нежелание видеть темную сторону мира — это постыдное бегство, недостойное настоящего воина. Это, да простит меня милорд, почти трусость. Вот что может сделать вас слабым, милорд…