Чёрная пантера с бирюзовыми глазами

Чекменёва Оксана

– Да, и многие. В основном это относится к области органов чувств. Хотя есть и исключения.

– Гейб может находить золото по запаху! – гордо заявила я. И, видя скептическое выражение на лицах своих родных, уточнила: – Не так, как мы. А на расстоянии в несколько километров, даже если оно под землёй!

Роб восхищённо присвистнул. Остальных это, похоже, тоже впечатлило.

– Эндрю может по запаху узнавать и находить любые гаджеты, Чейз может определять любую поломку, не видя её, – я старалась вспомнить всех, о ком мне рассказывали. – А доктор Джеффри чувствует чужую боль.

–

У Миранды тоже дар, – вмешался Гейб. – У неё есть защита от чужого дара, направленного на неё.

– Это не дар, – покачал головой Дэн. – Это видовая особенность. Мы все защищены от воздействия на нас чьего-то дара, а когда его используют активно – мы его возвращаем. Словно бы на время сами становимся его обладателями.

– Раньше мы этого не знали, – подхватил Коул. – Это выяснилось после того, как Энжи попала к вампирам. Среди них оказалось много одарённых, вот тогда-то ей это и пригодилось. Особенно когда это воздействие заключалось в причинении боли – агрессор сам отведал своей пилюли!

– Но я ничего не возвращала! – удивилась я. – И слава богу! Представляете, каково было бы самой ударить током малыша Тедди? Он же ни в чём не виноват, он просто не властен над своим даром!

– А он пытался специально ударить тебя? – уточнил Дэн.

– Нет. Он и рад бы никого не трогать, да это ни в его власти. Пока, – добавила я, очень надеясь, что папа Дженнифер вскоре научит малыша сдерживать свой дар.

– Тогда ничего удивительного, – кивнул Дэн. – Ты просто закрылась от пассивного влияния его дара, но не вернула его. Раз не было «нападения», не было и обратной реакции.

– А Алекс? – продолжала недоумевать я. – Он-то уж точно пытался сознательно меня очаровать, но я же не очаровала его в ответ.

– Уверена? – хмыкнул Гейб.

– Нууу... – задумалась я. – Бояться он меня стал определённо. Но чтобы прямо очаровался? Такого не помню.

– Скажите, – уточнил Гейб у Дэна. – Как долго длится ответное воздействие?

– Ровно столько же, сколько идёт воздействие на нас. Потом словно рубильник выключают. Мы не можем приберечь этот чужой дар на потом, или использовать его подольше. Это как посветить фонариком в зеркало. Стоит выключить фонарик – исчезнет и отражаемый луч.

– Вот тебе и ответ. Алекс воздействовал на тебя не более минуты, и, поняв, что это бесполезно, сразу же «выключился». Кстати, пока ты укладывала близняшек, а мы убирали последствия нашей… хмм… беседы, он спросил у меня, нет ли и у тебя тоже дара очарования, такого же, как у него.

– А ты что сказал?

– Что всё может быть. Так что пусть будет поосторожнее – ещё неизвестно, что у тебя есть в запасе.

– Так ему и надо! Пусть боится, – рассмеялась я, но потом посерьёзнела. – Для него же лучше больше не попадаться мне на глаза. Поотрываю всё, что только можно, не убив.

– Ого! – воскликнул Роб. – Похоже, он здорово тебя разозлил, сестрёнка. Помощь нужна?

– Сама справлюсь, – улыбнулась я брату. – Но спасибо.

Гейб внимательно посмотрел на меня, но ничего не спросил. Возможно, спросит позже, наедине. Надеюсь, к тому времени он уже поговорит с Кристианом.

Дальше все как-то задвигались,

можно даже сказать – засуетились. Ричард ушёл во двор, готовить мангал, а остальные мужчины, под руководством Гейба, слаженно занялись мясом.

В итоге мы с Элли остались в гостиной одни – нас решительно отстранили от готовки. Впервые за всё это время мы действительно были только вдвоём, без буфера в виде кого-нибудь ещё. Мне стало неловко. Я решительно не знала, о чем говорить с той, кто была моей матерью, но с кем я впервые познакомилась несколько часов назад.

Насколько легко я приняла братьев, настолько же трудно мне было принять её в качестве матери. С Коулом было немного проще – мы успели познакомиться и даже подружиться до того, как узнали, кем приходимся друг другу.

Но и с ним мне было сложно – я просто пошла на компромисс сама с собой и воспринимала его именно как Коула, того самого Голоса, пришедшего мне на помощь.

Может, всё дело было в том, что родители у меня всё же были. И пусть относились ко мне не особо тепло, но всё же растили меня, заботились обо мне, как могли, и я любила их, как любой ребёнок любит своих родителей.

Я бы любила их и дальше, даже узнав, что неродная им, если бы они не поступили со мной так жестоко – сдали на опыты без какой-либо гарантии, что я вообще останусь жива. Такое не прощается.

А потом, в течение десяти лет, я была уверена, что настоящие родители бросили меня. Горечь этого осознания слишком глубоко въелась в душу.

Да, я поняла, что мои родители ни в чём не виноваты, что они сами стали жертвами, но... Мне всё равно было неловко. Думаю, пройдёт ещё какое-то время, прежде чем я смогу чувствовать себя с ними совершенно свободно.

Я взглянула на Элли. Она смотрела на меня с печальной улыбкой, словно понимая, что я сейчас чувствую, и принимая это. Я подумала, что надо бы поговорить о чем-нибудь отвлечённом. Но вот о чем? И тут Элли сама задала мне вопрос:

– Ты не могла бы рассказать мне поподробнее, что же случилось тогда в лесу? Точнее – что привело к тому конфликту? Коул знал только то, что уже произошло, но не знал – почему. А мне очень любопытно.

Что же, вполне нормальная тема для разговора. Почему бы и не рассказать, это же не тайна. И я поведала про странные отношения между Линдой и Гейбом, без особых подробностей, конечно. О нашей первой встрече, потом второй, во время которой я протаранила её веранду, и, наконец, о третьей. Я так же не стала скрывать, что ранение Томаса было несчастным случаем, впрочем, кое для кого этот случай явно стал счастливым.

– И что теперь будет с Линдой? – поинтересовалась Элли, выслушав мой рассказ. – Ты уверена, что больше она не попытается причинить тебе вред.

– Нет. Во-первых, ранение мальчика потрясло её гораздо сильнее, чем можно было предположить – похоже, в ней ещё оставалось что-то хорошее. Во-вторых – она осознала, что ни при каких обстоятельствах Гейба ей не вернуть. В третьих – теперь она понимает, что я сильнее, и не станет нарываться – не самоубийца же она, в самом деле. Ну а в-четвёртых – она в данный момент уже в Австралии, где и останется на неопределённый срок.