Черная пантера
Шрифт:
Нечто в том, как она говорила о сэре Филиппе, навело меня на мысль, что Элизабет влюблена в него. У меня не было никаких оснований для подобных выводов, однако я «нутром», как выразилась бы моя няня, чувствовала, что не ошиблась.
Подали кофе.
— Давайте сходим попудрить носик, — предложила Элизабет, когда наши чашки опустели. — Я знаю как пройти в дамскую комнату.
Дамы постарше оживленно обсуждали какие-то вопросы, Анжела беседовала с герцогиней. Мы тихо выскользнули из гостиной и направились к лифту.
— Мы пойдем не туда, где сидят в ожидании свои хозяек
Мы вышли на четвертом этаже, и она провела меня в очаровательную комнату, отделанную бледно-голубым дамасским шелком. В примыкавшей к комнате ванной висели полотенца и лежало мыло.
— Такое впечатление, будто комната приготовлена для какого-то гостя, — заметила я. — Не страшно, если мы воспользуемся ею без разрешения?
Элизабет засмеялась.
— Не беспокойтесь, — сказала она. — В этом заключается одна из особенностей Филиппа: когда он живет в доме, он требует, чтобы все комнаты были открыты. Он терпеть не может запылившихся простыней и задернутых штор. Он говорит, что это угнетает его. Вы хорошо его знаете?
— Я встречалась с ним только один раз, — ответила я. — В Палате Общин в прошлый четверг. Тогда-то он и пригласил нас на сегодняшний прием.
— Я никогда раньше не видела вашу сестру на приемах Филиппа, — заметила Элизабет. — Значит, ваш зять — депутат Парламента? Мне очень нравится ваше платье, — добавила она, запросто перескочив с одной темы на другую, что, по всей видимости, было особенностью ее поведения. — Как бы мне хотелось иметь хотя бы одно приличное платье! Но каждый пенс тратится на моих сестер, поэтому я счастлива, когда мне перепадает новая шляпка.
— А почему вы не пойдете работать? — спросила я.
— Мама пришла бы в ужас от одной только мысли об этом, — ответила Элизабет. — Она слишком долго вращалась среди особ королевского дома и поэтому твердо убеждена, что у женщины нет другого пути добиться успеха в жизни, кроме удачного замужества.
— Тогда почему же вы не выйдете замуж? — Я не могла преодолеть своего любопытства, мне страшно хотелось услышать ее ответ.
В ее глазах появилось новое выражение. Ее взгляд отразил охватившие ее тоску и страстное желание. Мне стало стыдно от того, что мой вопрос вызвал такие эмоции.
— Я отдала бы все на свете, чтобы выйти замуж, — призналась она.
— Но что вам мешает? — продолжала настаивать я, понимая, что веду себя отвратительно, но не в силах совладать с собой.
— То, против чего трудно бороться, — ответила Элизабет. — Призрак.
— Призрак? — удивленно переспросила я. — Что вы имеете в виду?
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — поспешно промолвила она. — Какой губной помадой вы пользуетесь?
Она достала свою помаду и подкрасила губы.
— Прошу вас, расскажите мне, — взмолилась я.
— Хотя мы с вами едва знакомы, но почему-то мне очень хочется, чтобы вы были счастливы. Может, мои слова звучат глупо, сентиментально, но я всем сердцем
Ее лицо озарила улыбка, которая на мгновение превратила Элизабет в красавицу.
— Вы нравитесь мне, Лин, — проговорила она.
— У меня давно не было друзей, которых в той или иной степени волновала бы моя жизнь.
— Но почему призрак? — настаивала я. — Значит, кто-то умер? Она кивнула.
— Как странно, — проговорила я. — Разве вы не в состоянии заставить мужчину, которого любите, забыть все? Разве здравствующая жена не является гораздо более серьезным препятствием? Вы здесь, а та, другая, исчезла навсегда. Заставьте его позабыть ее. Ведь это должно быть так просто.
— Я знаю, что он никогда ее не забудет, — ответила Элизабет.
И внезапно я со всей ясностью осознала, что она говорит о Филиппе Чедлее. Глава 8
Одолевавшее меня любопытство было подобно лихорадке. Я должна была все выяснить. Мне с большим трудом удавалось следить за словами, которые срывались с моих губ и грозили превратиться в поток вопросов, что могло бы разозлить Элизабет. Тогда я ничего не узнала бы. Я стала действовать с несвойственной мне ловкостью. Я знала единственный доступный для себя способ вызвать ее на откровенность.
Я встала и подошла к разглядывавшей себя в зеркале Элизабет, обняла ее за плечи и поцеловала в щеку.
— Это тебе на счастье, — сказала я. — И если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, позови меня.
Она повернулась ко мне. Ее лицо сияло.
— Ты такая милая, Лин, — проговорила она. — Но я просто дура. Ты знаешь, сколько мне лет?
— Не имею представления, — ответила я.
— Мне двадцать семь, — сообщила она. — Двадцать семь — и ни образования, ни денег. Я без всякой надежды на взаимность влюблена в человека, который меня даже не замечает. И с каждым годом я становлюсь все более несчастной, надежда тает с каждым днем.
— Я уверена, что ты слишком мрачно смотришь на вещи, — сделала я попытку разубедить ее. Она невесело рассмеялась.
— Возможно. Будь осторожна, никогда не влюбляйся в человека, который тебя не любит. Твоя жизнь превратится в кошмар.
— Но почему он не любит тебя? — спросила я. — Почему ты не можешь заставить его полюбить тебя?
— Я же сказала тебе, — ответила она. — Он никогда не взглянет на другую женщину.
— Не верю, — упрямо продолжала я. — Такие мужчины бывают только в романах. Страстная любовь, которую они проносят через всю жизнь — это просто плод фантазии.
Про себя я смеялась над тем, с какой уверенностью я говорила о том, о чем не имела ни малейшего представления — что я могла знать о мужчинах? И все же мне казалось, что Элизабет переигрывает в своем отчаянии и ведет себя страшно глупо.
— Если бы только моя семья дала мне шанс! — воскликнула Элизабет. — Ну разве я могу хоть кому-то показаться понравиться, когда у меня такой вид? Мне надо проконсультироваться у косметолога, сходить к портному. Но мама упадет в обморок, если я заговорю с ней об этом. А сестры скажут, что с моей стороны эгоистично продолжать что-либо требовать для себя, что у меня был шанс, но я упустила его.