Черная папка. Илюха. Давным давно была война…
Шрифт:
– А что, надо было тебя спросить?
– до Алёшки дошло, что он делает все не так. Илья, неизвестно, жив или нет, а тут еще и он вздумал выпендриваться на внука старосты, на глазах у полицая. Полицай схватился за винтовку, стал передергивать затвор… Оставалось только выскакивать за ворота и бежать.
К утру у берега озера Лёшку остановил партизанский секрет. Алексей оказался в партизанском отряде Пинского соединения, которым командовал старший лейтенант НКВД Кутин (поэтому бойцов отряда называли кутинцами).
Получив сведения, Кутин отправил Лёху обратно в Барановичи с донесением:
– Давай, Алёша, возвращайся
Показывал дорогу парнишка помладше Лёхи:
– Лёш, а ты знаешь, что тебе здорово повезло?
– Что повезло?
– Тебе повезло, что ты пошел справа Выгонощанского озера. Пошел бы слева - попал бы на минное поле.
– Мать моя, а я ведь хотел слева от озера идти, да заплутал...
Подойдя к явке и проверив все условные знаки, Алёшка смело открыл дверь... и упал на пол, задыхаясь от боли, получив удар прикладом винтовки в живот.
https://author.today/art/95243
«Как же так, - не мог понять Лёшка, жмурясь от направленного на него слепящего света лампы.
– Почему никто не оставил сигнала, что на явке немцы? Я же всё проверил!»
Он сидел, со скованными наручниками, за высокой спинкой стула, руками, перед унтерштурмфюрером Амелунгом. Самому с такого стула не подняться.
– Мальчик, ты ходил к партизанам, ты нам покажешь, куда ты ходил...
– Господин офицер, я расскажу... Я ходил по деревням и менял вещи на....
– Шарфюрер Ляйер! В Вашем распоряжении два часа, потом мы выступаем. Потом мы выступаем!!! И мне нужен результат, а не труп! Мальчишка должен самостоятельно передвигаться и говорить!
– Дверной проем?
– А почему бы нет?
– Слушаюсь!
– и шарфюрер кивнул своим подручным.
Через час сорок минут Алёшку привели в кабинет Амелунга. Уже без наручников.
– Я покажу дорогу в лес, - хрипло и еле слышно сказал Алексей. Лицо его было в крови, левый глаз заплыл, а пальцы раздроблены.
Последний бой?
– Леший, ноги!
– крикнул Илья, одновременно выкрутив полицаю пальцы (от чего тот взвыл) и ударив коленом в бедро, падая на спину, потянул за собой мужика, выставив вперед ногу, схватился за ремень автомата…
Полицай, перелетев через упавшего мальчишку, воткнулся головой в утрамбованный снег дороги, а Илья, лёжа на спине, передёрнув затвор автомата, дал длинную очередь по четверым полицаям, вышедшим из-за угла дома. Двое из них, не задетые пулями, открыли ответный беспорядочный огонь. Из соседних домов стали выбегать немецкие солдаты… Рычали и лаяли собаки.
«Да откуда же их столько? Да еще с собаками…» - подумал Илюха.
Илья вскочил на ноги, пробежал несколько метров, прыгнул в сторону и перекатился за угол сарая. Стрельба не прекращалась ни на секунду, пули фонтанчиками вздымали снег на тех местах, где совсем недавно он находился.
«Есть всё-таки бог на небе, - подумал Илья. – Но, не на долго. Сейчас разберутся что к чему, окружат и … всё. А бежать по полю к лесу то же самое, что прыгать с самолёта без парашюта. Ничего, ещё постреляем».
За спиной хрустнул снег, Илья обернулся на рычание, выставив автомат, нажал на спусковой крючок. Овчарка прыгнула и своим телом прикрыла от пуль хозяина.
Фашист направил оружие на мальчишку, но стрелять не стал. И вот тут Илья испугался. Испугался повторения того, что он уже пережил и, поэтому, взяв оружие за ствол, бросился на врага в надежде умереть… Немец был хорошим воякой, прекрасно понял желание партизана, увернувшись от автомата, повалил мальчишку ударом локтя в лицо, а когда Илья, выплюнув на снег кровь, попытался подняться, добавил ногой. Всё же Илья поднялся… И сразу упал, сбитый с ног прыгнувшей на него ещё одной овчаркой. Илья не знал сколько на него натравили собак, две, три, да это было не важно. Единственное что он смог сделать, так это инстинктивно прикрыть голову руками и прижал ноги к животу…
Илья.
– Илюша, - позвал дед Иван. – Пора на энту, как ты там её кличешь, «тирапию», во!
Дед Иван почти всю жизнь лечил людей отварами, настойками из трав, ягод, кореньев. Изба его стояла в лесу, жил он после смерти своей старухи один, один справлялся с хозяйством, помощи ни у кого не просил, а кому был нужен – те сами его находили. Одни звали его колдуном, другие – знахарем, третьи – шарлатаном, но все они, жители округи, в случае нужды, обращались к нему за помощью. Сейчас он лечил, пытаясь поднять на ноги, мальчишку, которого привезла к нему одна женщина. Дед не спрашивал откуда у мальчишки такие раны, да и не особо разговорчив был Илья, он больше бредил, чем говорил: покусанные руки, ноги, плечи, переломанные рёбра, сломанная правая рука, сотрясение мозга, отбитые внутренности, кровью не только плевал, но и… совсем был не жилец, но дед выходил. Илья терпеливо переносил лечение, только скрипел зубами, когда было нестерпимо больно.
«Сильный мальчонка. Вот бы мне такого внука», – думал дед Иван.
И дед выходил. За три месяца выходил. Благодаря отварам, медвежьему и барсучьему жиру, примочкам, растиркам, компрессам, русской бане – выходил. Вот и сейчас истопил мальчишке баньку, сегодня пройдется по нему дубовым веничком.
Илья помнил только фрагменты событий, которые произошли с ним после того, как на него натравили собак. Когда собаки изодрали на нём всю одежду, искусали руки, ноги, фашисты отволокли в какой-то дом. Там подвесили, на вывернутых за спину руках, к крюку в потолочной балке и били, чем только ни били и куда только ни били, долго били… Потом очнулся от боли, когда его вытаскивали из погреба партизанские разведчики. Опять забытьё. Следующий раз очнулся уже у деда, тот стал поправлять поломанные ребра и бинтовал грудь. Однажды приехала женщина, от неё Илья и узнал, что сюда привезла его она.
Эта женщина собирала в лесу хворост, а когда уже собиралась уходить, ведь начиналась метель, то увидела вооруженных людей. Испугалась, думала немцы. Партизаны попросили взять себе в дом раненого мальчика, за ними гнались фашисты и они боялись, что парнишка не выживет, если они будут ночевать в лесу. А командир честно сказал, что не знает, смогут ли они уйти от немцев, просил помочь. Женщина посмотрела на окровавленного, завернутого в две шинели паренька и поняла, что не сможет сказать «нет».