Черная пехота. Штрафник из будущего
Шрифт:
Мы присели. Чай действительно был хорош. Духовитый, в меру крепкий и горячий – самое то. Прихлебывая, я рассматривал собеседника. Крепко сбитый мужик, моего роста, на кабинетного сидельца не похож вовсе. Глаза зоркие, внимательные, фиксируют любое мое движение. Интересный персонаж! Встреть я его на улице, ни за что не признал бы в нем генерала. Хотя что я знаю о данном управлении? Может быть, у них тут напряги не слабее наших вылезают? Тогда как раз и понятно, отчего на данном хозяйстве сидит такой вот мужик. Судя по всему, человек он жесткий, без сантиментов. Даже странно, что вот просто так, приехал к Димке за
– Хороший у вашей Маши чай выходит, товарищ генерал-лейтенант! Однако же вы ведь меня не за этим, наверное, пригласили? Еще какие-то вопросы у вас есть?
Яковлев допил чай, поставил чашку на столик. Взял из вазочки сушку и откусил.
– Есть, конечно. Только вот не знаю даже, с чего начинать.
– Это почему же так? Сначала и начинайте.
– С пятьдесят второго года?
– А хоть бы и так. Я в ваших делах все равно ни уха, ни рыла, а так хоть в курсе буду. А то вы меня вот сейчас спросите о чем-то, а я и не знаю ничего. И буду голову ломать – чего вы от меня услышать хотите?
– Хм… Ладно, давайте попробуем. Ну, дневник Манзырева вы уже видели, не так ли?
– Я его и написал, вы же именно это услышать хотели?
– Да. Именно этого и хотел.
Генерал поднялся и, взяв с длинного стола диктофон, положил между нами.
– Не возражаете?
– Ради бога, товарищ генерал-лейтенант! Вы меня за лоха ушастого не держите, ладно? А то без моего согласия нас тут и не пишут и не снимают?
– Хм… – Он нажал клавишу на диктофоне. – Можете повторить ваши последние слова?
– Да. Дневник Манзырева написан мною.
– Что означает отметка А1? И где о ней упоминается?
– Тайник в подвале разрушенного дома. В деревне Хлобыстино. Дом справа от дороги, на удалении около двухсот метров. Метка стоит на карте. Описание тайника и схему минирования должна была сообщить сержант Барсова. Об этом прямо написано в дневнике. На карте этих особенностей нет, есть только пометка на обороте – «Оперативная документация штаба армии». В дневнике упоминается о том, что в данном тайнике заложена особо важная и ценная информация, полученная при захвате генерала Крайцхагеля. Указано на то, что тайник заминирован и будет уничтожен при попытке вскрытия.
– Почему вами была применена столь сложная система кодирования информации?
– Для того чтобы командование озаботилось эвакуацией указанного сержанта. В первую очередь. Ибо без нее расшифровка меток невозможна.
– Все так, – кивнул головой Яковлев. – Именно этих фрагментов дневника и не было в фотокопиях, переданных мною генералу Михайловскому. То есть прочесть это вы не могли нигде.
– И что же из этого следует?
– То, что все наши предположения оказались правильными. И факт спонтанного переноса сознания мы теперь можем считать
Яковлев снова поднялся и прошелся по кабинету. Показал рукой, чтобы я оставался на месте. Подошел к шкафу, достал из него бутылку коньяка и пару стопок. Сел в кресло, расставил стопки на столе и щедро в них плеснул. Мы молча чокнулись. Коньяк был весьма неплох, это я отметил.
– Да… – Он покрутил в руках стопку, поставил ее на стол. – Признаться, я и сам до последнего момента сомневался…
– В чем же, товарищ генерал-лейтенант?
– Давайте без чинов, Александр Сергеевич?
– Давайте.
– Видите ли, с момента создания управления в нем работали исключительно, э-э-э… увлеченные этой идеей люди. Не скрою, мы дали стране очень многое, но главная цель… она все время была где-то впереди, на горизонте, так сказать. Все наши попытки решить данную проблему были, мягко говоря, не совсем удачными. Однозначного подтверждения возможности переноса сознания мы так и не получили, да… И вот я сижу лицом к лицу с человеком, который и явился причиной создания нашего учреждения. Это, знаете ли, не так уж и легко переварить. Во всяком случае, сразу.
– Так, может… – я кивнул на бутылку на столике, – еще по одной?
Яковлев хмыкнул. Разлил коньяк, мы чокнулись, он отпил немного и принялся вертеть стопку в руках.
– Да, вы правы, действительно отпускает… Так вот, на чем я остановился? В общем, мы топтались на месте. Наши специалисты разработали несколько различных теорий, объясняющих явление. Мы предприняли ряд попыток, но… короче, не вышло ничего.
– Это у вас, а на Западе?
– Вы и об этом знаете? Ну да, вам же Михайловский рассказал… нет, у них тоже ничего не получилось.
– Так почему же, извините за прямоту, ваше управление не разогнали до сих пор?
– Ну, разогнать нас не так уж и просто, знаете ли. Эффект от нашей работы… это нечто… даже и не знаю, как лучше сказать? Про Институт мозга слышать приходилось?
– Это тот, что в Питере? Жуткая контора.
– Слышали, значит? Так вот – это наш филиал.
– Охреносоветь… Ох, извините, товарищ… Блин! Извините, Виктор Петрович. Просто не ожидал…
– Ну и помимо этого мы много чего для страны сделали. Попутно, так сказать… – Видно было, что мое удивление ему польстило. – Да, наша работа хоть и не афишируется, однако же стоит всех затраченных на нее средств. Как правило, авторами идей выступают другие, с нами никак не связанные учреждения. Или вообще отдельные лица. Да…
– Серьезно. Я даже и не слышал о вас никогда.
– Не вы один. Информация о нашем существовании вообще недоступна никому, ниже уровня заместителя директора ФСБ. А уж про решаемые нами задачи – и вовсе. Однако же мы несколько отвлеклись. Александр Сергеевич, я уполномочен предложить вам вернуться на службу. К нам в управление.
– А в качестве кого, простите? Как я понял, антитерроризмом вы ведь не занимаетесь? Или я что-то не знаю?
– Не знаете. Вы будете очень удивлены, узнав круг задач, которые мы тут решаем. Вам ведь до подполковника два месяца оставалось, не так ли?