Черная Пустошь
Шрифт:
Митрофан не стал рисковать.
И без того жизнь висела на тоненьком волоске. Слишком многое изменилось за последнее время в Пятизонье. Неодолимая загадочная сила вторглась в аномальные пространства, ломая человеческие судьбы, как спички, и торговец не избежал общей участи.
— Сюда проходите. — Он указал на широкую лестницу, обрамленную украшенными лепниной перилами. Она поднималась на высоту второго этажа, затем закручивалась вдоль стен обширного холла. Установленный в центре массивный столб, к которому крепились прозрачные шахты пяти неработающих скоростных лифтов, терялся в сумраке скупого освещения.
— Красивые небоскребы в Москве строили, — не удержался от замечания Апостол.
Саид лишь молча кивнул, фиксируя, как по периметру повторяющихся на уровне
Апостол не оговорился, упомянув Москву. Фрагмент небоскреба, внутри которого они сейчас находились, был принесен сюда прихотью первой пульсации, когда между пятью отчужденными пространствами перемещались миллионы тонн вещества.
Свое название — трущобы — фрагмент столичного здания заработал позже, когда в нем обосновались сталкеры.
Пустошь всегда считалась регионом небезопасным. За четыре с лишним года существования Пятизонья тут не возникло сильной, доминирующей группировки, и потому на лишенных жизни просторах, среди огнедышащих трещиноватых холмов и конических сопок, извергающих тучи праха, в ложбинах и оврагах, где круглый год царил пепельный туман, постоянно происходили стычки между различными мелкими группами вольных старателей. Сюда, как на свалку, стекались ренегаты и отступники, в Пустошь бежали сталкеры, имплантированные в Ковчеге либо в Ордене, но по различным причинам не принявшие идеологии наиболее сильных группировок Пятизонья. Кроме прочего, еще с первых дней Катастрофы, давшей начало отчужденным пространствам, в Пустоши был традиционно силен технос. Именно здесь, среди множества энергетических аномалий, которые служили источниками бесперебойного питания для сотен механоидов и полчищ скоргов, механическая жизнь процветала особенно буйно.
Не всякий сталкер способен выжить в Пустоши. Здесь, на территории зоны отчуждения, возникшей еще в прошлом веке вокруг закрытой вследствие аварии Чернобыльской АЭС, за десятилетия запустения зараженных радиацией территорий большинство зданий превратилось в руины, а новые города не выросли, так что Катастрофа 2051 года лишь изуродовала и без того пустынный ландшафт, оставив для людей ничтожно мало укрытий.
Зато на просторах Пустоши, богатой металлами, изобилующей источниками подземной тепловой энергии, очагами повышенной радиоактивности и возникшими после Катастрофы энергополями, буйно разрослись металлокустарники, здесь обитали, ведя борьбу за существование, сотни механоидов самых разнообразных видов и конструкций.
Чаще всего сталкеры приходили в Пустошь из других отчужденных пространств. В подавляющем большинстве это были одиночки — старатели, охотники за артефактами, сборщики н-капсул, зреющих в утолщениях ветвей автонов, либо просто — лихие люди, не брезгующие разбоем, грабежом и убийством.
— Я смотрю, ты все этажи под себя подмял? — заметил Саид, когда последний из головорезов Митрофана покинул самый верхний балкон.
— Так времена-то какие наступили! — посетовал торговец, отпирая еще одну массивную дверь. — Поодиночке уже не выжить. Это раньше в Пустоши вольготно было, каждый сам себе хозяин, куда хочу, туда и иду… — проворчал он. — А месяца четыре назад, после пульсации Узла, вдруг стали появляться эти жуткие постройки… — Митрофан жестом пригласил нежданных визитеров внутрь своих личных апартаментов. — Все караванные тропы теперь перекрыты, технос озверел, сталтехов развелось, что крыс на помойке… Недавно вон из соседнего городища механоиды пожаловали. Едва отбились всем миром.
— А ров вокруг здания зачем копать начали? — поинтересовался Апостол.
— Так говорю же — механоиды! Раньше как было? Каждое «изделие техноса» само по себе, — блеснул Митрофан знанием военной классификации механических обитателей Пятизонья. — Они же в основном друг с дружкой грызлись, территории делили, энергополя захватывали. А теперь? Как эти городища появились, так все — житья сталкерам не стало. Механоиды теперь стаями бродят,
— Я слышал, что скорги и механоиды из разных городищ друг с другом воюют, — заметил Саид, садясь в кресло, которое жалобно скрипнуло, едва не развалившись под весом боевой брони сталкера.
— Ты бы лучше туда пересел, — Митрофан кивком указал на массивный, сваренный из металлического уголка табурет.
Саид холодно посмотрел на него, и торговец заткнулся.
— Так я про ров спрашивал, — напомнил Апостол.
— Ну да, копаем, — кивнул торговец. — Мне тут один химик из Ковчега формулу синтетического «фрича» продал, — признался он. — Конечно, субстанция не такая убойная, как та, что естественным путем образуется, да и для человека опасная, «перчатку» из нее не сделаешь, но металл разрушает славно. Вот и хочу ров этой дрянью наполнить. Хоть какая-то защита, а то в последний раз думал — все, смерть пришла. Прут механоиды, как танковые клинья…
Апостол тяжело сел на табурет, жестом оборвав жалобы торговца.
— Значит, так… — Он пристально и холодно посмотрел на него. — Обочину, надеюсь, помнишь?
Митрофан сипло вздохнул, кивнув. Райские, беззаботные были времена…
…Уже спустя год после образования Пятизонья на окраине Пустоши, у внутренней границы Барьера, в местечке Выгребная Слобода стихийно возник сталкерский рынок, получивший название «Обочина». Начинание торговцев и перекупщиков оказалось весьма удачным, рынок стремительно рос, обретая известность как в границах Пятизонья, так и во Внешнем Мире. Постепенно там сформировались свои неписаные правила, касающиеся безопасности. Торговцы, желая привлечь максимальное количество клиентов, объявили Выгребную Слободу демилитаризованной зоной. Проще говоря, на территории рынка были запрещены любые разборки. За порядком следили сами вольные сталкеры, заставляя каждого пришедшего сдавать оружие и глушить импланты специальными вставками.
В известном на все отчужденные пространства баре «Пикник» могли столкнуться нос к носу злейшие противники, но даже сильные мира сего подчинялись на территории рынка общим правилам, не смея вцепиться один другому в глотку.
Митрофан когда-то тоже торговал на Обочине, но затем, после безрассудной попытки провернуть аферу с партией оружия, предназначенной для Ордена, был изгнан оттуда. Саид и Апостол, принимавшие непосредственное участие в тех событиях, убили бы торговца, но сделать это сразу помешали всё те же законы, запрещающие проливать кровь на территории рынка, а затем Митрофан как-то внезапно исчез из поля зрения узловиков, думали, что сгинул среди превратностей Пустоши, ан нет, живучим оказался…
Теперь Митрофан отчаянно жалел о совершенной по жадности ошибке.
Чтобы стать вольным сталкером и выжить в отчужденных пространствах, у него явно не хватало личных качеств, но вернуться во Внешний Мир он уже не мог: начиная бизнес в Пятизонье, ему пришлось согласиться на имплантацию. Без главного метаболического импланта человек в отчужденных пространствах либо погибал, либо превращался в сталтеха, тут уж, как говорится, без вариантов. Однако имплантация — это билет в один конец. Многие сталкеры верят, что импланты, вживленные хирургическим путем, можно впоследствии удалить таким же радикальным вмешательством, но, как показала практика, — это не так. Во-первых, любой имплант состоит из стабилизированных от спорадического размножения и сконфигурированных в полезные для человека устройства колоний скоргов, а им, кроме той энергии, что микрочастицы получают в симбиозе со своим «носителем», необходим еще один вид постоянной подпитки — энергия аномальных пространств, проникающая в наш мир из таинственного Узла. Этот вид энергии, пока что неуловимый для имеющихся в распоряжении ученых приборов, пронизывает все отчужденные территории и постепенно затухает, рассеивается на удалении в несколько километров от внешних границ Барьеров. Таким образом, получается, что сталкер, отважившийся покинуть Пятизонье и безрассудно рискнувший вернуться во Внешний Мир, становится носителем мертвой колонии скоргов — инородного тела, зачастую токсичного, внедрившегося во многие жизненно важные органы.