Чёрная сова
Шрифт:
— Ага! Пришла, погуляла в нашем и дёрнула! — огрызнулся сержант. — Андрюха, давай вместе рапорта подадим, пока ты окончательно в другой мир не свалил!
— Мне здесь нравится...
— Как хочешь! Потом спохватишься. Помнишь, что Ти-моха говорил? Каков начальник — такова и застава! Здесь все помешанные, Андрюха! Начиная с Лунохода! И кончая Мундусовым. Теперь и я тоже?
— Луноход — это Репьёв? — уточнил Терехов.
— А кто ещё? Всю ночь будет рыскать! Вы, наверное, слушаете нас и думаете: разговор двух придурков. Верно?
— Пытаюсь понять, что здесь происходит.
— Я вам скажу! Вы попали
— Так нельзя, Алька! — оборвал его Ёлкин. — Замолчи!
— Мне теперь пофиг! Теперь ты иди и паси своих единорогов!
— И пойду! Сегодня ночка подходящая.
Ёлкин заскочил в кунг и там, опоясав себя ремнём с подсумками, закинул автомат за плечо и как-то быстро скрылся в лунной мгле, словно ступил за некий занавес. Рубежов запустил электростанцию и закурил.
— Про духов вам уши притирал? — спросил со злой иронией. — Про рогатых коней, на которых шаманка катается? Трёхметровая!
— Мы тут всякие темы обсуждали, — уклонился Терехов. — Про шаманку тоже.
— Ёлкин большой мастер... наводить мистический ужас! Не слушайте его, с ума сведёт. От его бредней уже и мне мерещится.
Андрей вспомнил свою неудачную охоту на лошадей и перерезанный аркан.
— Нет, Андрюха всегда с головой дружил, — Рубежов вроде бы приходил в себя. — Это здесь, под воздействием всеобщего психоза слегка свихнулся. И мне всё время талдычит, искушает, змей... Добыть рог единорога! Озолотиться можно... А их в природе быть не должно! Сказки!
— А Мешкову повезло, — серьёзно отпарировал Терехов. — Добыл и саудитам продал.
— Вы Мешкова знаете?
— Не знаю, но говорят...
— Ёлкин нагородил! Ну где бы Мешков настоящий рог взял? От козерога рог втюхал, вот ему и переломали кости!
— Кто переломал? Духи?
— Какие духи?! Мужики, которым втюхал!
— Но ведь кто-то ездит на угнанных гнедых жеребцах?
Рубежов прятался за насмешливым тоном, и делал это неумело.
— Верно, угоняет и катается. Даже имя у этого духа есть — Ланда.
Перед глазами Терехова встал замерзающий, покрытый инеем турист, бормочущий это имя.
— Про Ланду тоже слышал.
— Кто тут про неё не слышал? Можно сказать, местная достопримечательность. Вторая после принцессы Укока. Но с претензией на первую! Алтайцы её «кара мегиртке» зовут, уважительно так, боятся...
— А что это значит?
— Хрен знает, не говорят. А мы Маргариткой прозвали. Навертит себе метровую причёску, нарядится под шаманку и катается. Иногда днём в маске, но голая скачет, в одной своей шапке. В общем, та ещё Маргаритка. Дух изображает, сводит мужиков с ума. Представляете: ты нош
чью в наряде посреди гор, а на тебя голая девица скачет. На единороге!
— И командира тоже она свела с ума?
— Лунохода? Так это же его бывшая подруга!
— Подруга Репьёва? — изумился Терехов. — Она же, вроде, с туристами сбежала.
— Вторая сбежала. А Ланда на Укоке осталась. Капитан привёз её, когда археологи тот самый курган рыли. Звал её Ландышем...
— Откуда привёз?
Рубежов помялся.
— Точно не знаю, где отыскал этот цветок, но вроде на каком-то вернисаже. Она художница, тогда лет двадцать было...
— Это её рисунки? С уродами?
— А чьи? Когда-то весь этот кунг в картинах был. Луноход трепетал перед ней, на раскопки к учёным отправлял, стрелять учил, верхом ездить. Почти год возился, жениться хотел.
— И что?
— Это же застава! Двадцать пять голодных мужиков — и все как на подбор... У девчонки крышу и снесло, вообразила себя принцессой. И так была с тараканами: художники — они все немного вольтанутые. Объявила, что в неё вселился дух откопанной шаманки! Так просто вселился и живёт... Угнала командирского коня и стала кататься, дурью маяться. Сначала только в волчьи ночи гоняла вдоль границы, наряды пугала. Потом всё лето — чуть ли не каждую ночь.
Терехов воспользовался паузой.
— Погоди, но где она живёт? Это ведь надо где-то спать, что-то есть.
— Логово есть у Маргаритки, укромное лежбище где-то в горах, говорят, в жерле уснувшего вулкана. Там тепло. Милиция однажды всё лето искала, нас привлекали... Даже следов не нашли. И вулканов тут поблизости нету. Есть только заброшенный командный пункт, который Мешков выкупил. У меня подозрение — там она и живёт.
— А сейчас-то ищут?
— В том-то и дело! Луноход странный человек, наверное, ещё не успокоился. То искать заставляет, то запрещает. Вот этот кунг он целый год возил по плато и ставил, как ловушку, для своего Ландыша. Говорят, тут даже какие-то космические датчики вмонтированы. Не поймалась! Или не дура, или... У нас вообще есть подозрение, вся эта история — чей-то хитроумный проект. Из сферы турбизнеса, чтоб с лохов бабки стричь. «Места силы» показывать — ерунда. А вот скачущий дух принцессы Укока, да ещё на единороге! И командир на нём завязан! Сюда иногда такие денежные мешки приезжают! Кто занят в этом бизнесе, все Луноходу отслюнивают. А на что бы он строил дом на берегу Чёрного моря?
— А как же «похмельный синдром»? — вспомнил Терехов. — Водкой поят? Мухоморами угощают?
В версию Рубежова этот диагноз никак не укладывался, не знал, что ответить.
— Кому надо, пусть разбираются, — потерял он интерес. — Мне теперь всё равно... Выключу эту трещотку! Тишины хочется.
Он заглушил станцию, выдернул автомат из земли, машинально обтёр штык и стал подниматься по откидным ступеням кунга.
— Может, и даёт пить какой-нибудь заразы, — предположил негромко. — Откуда-то похмелье берётся? Ведьма же. Рыщет, поди, сегодня... Как вы думаете, могла она пластмассовый рог привязать серой лошади? С подсветкой? На батарейке? И выпустить?
— А зачем? — спросил Андрей.
— Чтоб таких лохов, как мы, с ума сводить!
— Могла, наверное...
Тишина и впрямь обволакивала, луна вошла в зенит и, раскалившись добела, сделала мир неподвижным и безмолвным. Но только на короткое мгновение: сержант уже открыл дверь, когда совсем близко запел волчий хор. Причём сразу на несколько слаженных голосов, отчего вой напоминал застольное пение подгулявшей компании. Рубежов резко обернулся и замер, держась за ручку двери, — то ли заслушался, то ли оцепенел от продирающего ознобом страха. По крайней мере, Терехов это испытывал, но в следующий миг они оба вздрогнули, ибо волки разом умолкли, и в этом подлунном пространстве закричал человек.