Черная Вдова. Возмездие
Шрифт:
Вот она – правда. Невероятный повседневный ужас. Так было, хотели они того или нет.
– Вот почему ты не писала, – сказал Данте.
Ава кивнула:
– Иногда мне трудно дышать. Я задыхаюсь.
– Не могу слышать, как люди разговаривают друг с другом, – добавил Данте. – Как будто подслушиваешь в ресторане чужую беседу и нужно уйти. Все это так глупо. Весь этот мир.
– Я чувствую себя так, будто засунула руку в печь, – сказала Ава. – В самый огонь. Просыпаюсь утром и думаю: «Моя рука
С минуту они молчали. Алексей исчез, и мир разлетелся на тысячу ужасных кусков. Даже вещи, которые уцелели, казались другими.
Как мы. Мы теперь другие.
– Нам лучше идти, если хочешь успеть на поезд, – Данте прочистил горло, и Ава выпустила его ладонь. Он неловко сунул руку в карман, и они пошли дальше.
Данте взглянул на нее:
– А ты? Фехтуешь в своей школе? Я знаю, что в армии, у военно-воздушных и военно-морских сил, очень крутые команды.
Она покачала головой.
– В Академии нет... У нас там...
«Единственные команды в ЩИТе – ударные группы».
Она попыталась описать Трискелион как школу:
– Там только военные дисциплины. Так что в основном мы лазим по канатам, занимаемся учебной стрельбой и проходим полосу препятствий. А еще тренируемся в воздухе.
«Да, в запретной зоне со снайперами и гранатами».
– И никакого фехтования? – спросил он.
Она едва не улыбнулась:
– Я фехтую для себя, – одним электрическим клинком или двумя...
– Вот почему у тебя лицо все в царапинах? – он наклонился, чтобы лучше видеть в уличном свете.
Ава смущенно потрогала лоб:
– Ну да, типа того. – «Вообще-то, я поцарапалась, когда мы взорвали себя в Манаусе». – Видел бы ты других ребят.
– Ясно, – улыбнулся Данте. – Это круто.
Они были всего в квартале от метро. Данте колебался:
– Эй, а гостей к тебе пускают? Мы можем иногда навестить тебя, ну, ты поняла. У них есть дни для посещений?
Теперь колебалась Ава. Об этом не могло быть и речи.
«ЩИТ – секретная разведывательная организация, так что нет. Никаких дней для посещений. Никогда».
– Эй! Грубияны! Что, решили меня бросить? – фигура выплыла из тени, прямо под фонарем.
– Групповые объятия! – выкрикнула Сана, врезавшись в них, широко раскинув руки. Ава положила голову ей на плечо, Сана другой рукой притянула голову Данте.
– А теперь мы пойдем к поездам или так и будем стоять, пока не отморозим себе задницы? – Сана стала толкать Аву и Данте к спуску в метро. – Вообще-то, это был не вопрос.
Они побежали наперегонки. На улицах было темно, и ступени, ведущие
– Все шикарно, – сказала Сана. – Я теперь официально крутая «вариста». Дни прыганья через турникет закончились. Я даже проведу вас обоих.
– Смотри-ка какой широкий жест, – сказала Ава, вскинув бровь. Она прошла через турникет и вернула ей проездной.
– Ну вы же бедные студенты, – Сана пожала плечами, передавая его Данте. – Я не хочу довести вас до нервного срыва.
– Чудесно, – сказал Данте, пройдя через турникет. – Теперь мне придется возвращаться в Джерси. Девять или восемь поездов ходят туда почти каждую ночь.
– То есть? – Сана протиснулась за ним.
Данте указал на свою куртку с эмблемой фехтовального общества Монклер.
– Мои родители думают, я сейчас в фехтовальном клубе в городе.
– Ты так и не сказал им, что бросил? – спросила Ава. С тех пор как у нее были родители, прошло так много времени, что она не могла представить, каково это – лгать людям, с которыми живешь.
«Нет, ты прекрасно можешь это представить. Именно этим ты сейчас и занимаешься. Наташа думает, что ты дома, а ты в Бруклине, в вещах из ее гардероба...»
– Это работает, – сказал Данте. – У меня появилась куча возможностей убить время, и им не нужно обо мне волноваться.
– Ах, да. Папа-коп, – вспомнила Ава.
– Папа-коп? Славно, что я не стала прыгать через турникет, – присвистнула Сана. – Готова поспорить, ты бы потащил меня в участок и отдал на растерзание папочке.
– Для тебя папочке-капитану. В другой раз, – Данте улыбнулся. – Мы теперь мало разговариваем. Как я уже сказал, убиваю время. С каждым случается.
Они миновали турникеты и вышли на край платформы. Пахло домом, и Ава глубоко вздохнула:
– Знаете, порой идешь по улице, наступишь на одну из решеток метро, и в тебя ударит порыв грязного нью- йоркского подземного воздуха.
Сана сморщила нос. Данте рассмеялся.
– Хватит. Перестаньте.. Это мой самый любимый запах на свете. Я не шучу, – сказала Ава.
– Неправда, – ответила Сана.
– Серьезно? – Данте покачал головой.
Сана обвила рукой шею Авы:
– Печеные яблоки с корицей. Вот твой любимый запах. Ты мне тысячу раз говорила.
Ава улыбнулась:
– Может быть. Но я изменилась. И, может быть, теперь скучаю по другим вещам.
Она прислонилась к кафельной стене. В дальнем конце платформы, где лужи желтого света растворялись во тьме, виднелись две фигуры. Что-то происходило.
Она почувствовала, как Сана толкнула ее в бок: