Черная вдова

Островская Марина

— Курортная маскировка, — слегка смутилась она.

— Ты куда подевалась? В театре такие слухи про тебя ходят… Что-то говорили о милиции, о том, что тебя арестовали. Даже верить не хочется.

— Вот и не верь.

— Я так и знал, что все это — чепуха, — засмеялся Олег и тут же перешел на другую тему:

— Слушай, что я тебе расскажу. Тут у нас такие дела разворачиваются! Я на съемки фильма подрядился к Сергею Крымову. Вы же с ним знакомы?

— Да, встречаться доводилось. На пробах…

— Так вот какая история с этим

фильмом приключилась. Он нашел спонсоров, начал съемки, а потом с этими «денежными мешками» разругался. Они пытались диктовать ему свои условия. А Крымов — парень непростой, на него где сядешь, там и слезешь. В общем, проект на время провис, съемочная группа начала разбегаться, но Крымов умудрился где-то найти деньги и сам стал продюсером. Так что теперь этот проект полностью принадлежит ему. Он снова быстренько сколотил группу, снял в аренду теплоход, и мы уже собирались выходить в море на съемки… Наталья с грустью покачала головой:

— Могу только пожелать вам счастливого плавания…

Лелик возбужденно отмахнулся.

— Да какое там «счастливое плавание»! Только что позвонила исполнительница главной роли. Представляешь, какой облом? У нас кораблик стоит «под парами», фрахт стоит бешеных денег, а ее не отпускают со съемок какого-то «мыла». Крымов рвет и мечет!

— Могу себе представить.

— Мне тебя сам бог послал! Ты ведь понравилась ему на пробах, он сам говорил. Пойдем к нему, ты для всей нашей съемочной группы — спасательный круг.

Иначе проект утонет, как «Титаник».

— Ты с ума сошел! Какие съемки? — Наталья с тоской взглянула на стеклянную дверь, за которой виднелся силуэт «Шсвроле-Блейзера». Она заметила и Акопа, который нервно покуривал, стоя у открытой дверцы джипа. — Я не могу…

— У тебя что, дела какие-то?

— Нет, но ты сам подумай, Лелик… Я не готовилась… Почти не отдыхала ночью… У меня синяки под глазами на половину лица.

— Ерунда! — воскликнул Лелик. — Ты же сама — гример. Не тебе объяснять, как это делается. Тональный крем широкими мазками, грим поярче — и все будет в полном ажуре. Пошли, пошли… Давай сюда свое барахло.

Он стащил с плеча Натальи сумку и почти насильно вытолкал девушку на причал.

В полусотне метров у трапа, перекинутого через борт небольшого белого теплохода, с мрачным, сосредоточенным видом, приложив к уху трубку сотового телефона, прохаживался Сергей Крымов. Вокруг него растерянно топтались уже знакомая Наталье администратор Галина Федоровна с вечной «беломориной» в зубах и еще несколько человек из съемочной группы.

Отчаянно ругаясь с кем-то на другом конце линии, Крымов не замечал никого вокруг. Когда перед ним возник Олег Сретенский и потянул его за рукав майки, он раздраженно отмахнулся.

— Сергей Михайлович, посмотрите, кого я вам привел!

— Да отстань ты, не до тебя! — зло бросил Крымов и продолжал кричать в трубку:

— Вы понимаете: у меня срывается съемочный процесс! У меня же с нею договор подписан! Кто

мне заплатит за простой группы? Что значит — эксклюзивные права? Нет, вы не понимаете!..

— Сергей Михайлович, да вы хотя бы посмотрите, — не унимался Сретенский. Буквально схватив режиссера за-плечи, он развернул его лицом к Наталье.

Крымов умолк на полуслове, потом коротко бросил в трубку:

— Всего хорошего, конец связи! — и возбужденно закричал:

— Это вы?!

Смущенно улыбаясь, Наталья пожала плечами.

— Мы спасены! Всем срочно на борт! Мы отправляемся! Капитан, гудок!..

Звонок сотового телефона раздался в тот момент, когда Гамлет Мартиросян плавал в большом бассейне на заднем дворе своего особняка. Он подплыл к мраморному бортику и взял лежавшую на нем трубку.

— Как исчэзла? Ныгде нэт? Ты правэрял здание вакзала? Можэт, ана в жэнскам туалэте… Правэрял? Што?! На каком тэплаходэ? Уверэн? Ах, билят!

Стремительной перемене, которая произошла с Мартиросяном, мог удивиться кто угодно. В одно мгновение из галантного, гостеприимного и благородного рыцаря (эту роль он играл перед Натали с удовольствием и полной самоотдачей) Гамлет превратился в свирепого зверя. В ярости он прорычал что-то нечленораздельное, рывком оторвал антенну телефона, после чего вдребезги разбил саму трубку, швырнув ее в стену дома. Выскочив из бассейна, он оттолкнул бросившегося к нему слугу с полотенцем в руках, опрокинул ударом ноги столик, с которого со звоном полетели бутылки и хрустальный фужер, на ходу натянул махровый халат и в сопровождении двух охранников спустился в подвал, где в ожидании решения своей судьбы томился в неведении Федор Михайлюк.

Федор, по-прежнему сидевший на стуле со скованными за спиной руками, напряженно подался вперед, когда дверь камеры распахнулась настежь. Он не сразу понял, что произошло: Мартиросян с разбегу подскочил к нему и нанес оглушительный удар в висок. Федор кубарем покатился по полу и не успел остановиться, как получил сильнейший удар ногой в подбородок.

— За что?! — едва прочухавшись, заорал он, но после следующего удара захлебнулся кровью и поперхнулся выбитыми зубами.

Гамлет избивал его с молчаливой яростью. Лишь изредка из его глотки вырывались то кавказские ругательства, то почти звериное рычание. Он не мог остановиться, даже когда Михайлюк потерял сознание и от ударов лишь безжизненно содрогался, словно тяжелый бесформенный мешок.

Охранники равнодушно наблюдали за экзекуцией.

Неожиданно Гамлет замер и мгновенно превратился во внешне совершенно спокойного человека.

— Дабэйти эту мразь, — приказал им Мартиросян, — завэзите куда-ныбудь падальше и выкиньте падаль на памойку.

После этого он поправил халат, вышел из подвала, поднялся в дом, подошел к бару, налил себе полный стакан коньяку и залпом осушил его. Затем, опершись обеими руками о стойку, он тупо уставился исподлобья в одну точку и пробормотал: