Черная вдова
Шрифт:
Назойливые визитеры
В пустынных горах Архарлы западных отрогов Джунгарского Алатау недалеко от асфальтового шоссе расположена замечательная долинка. Она скрыта за крутым перевальчиком, подъем на который можно взять лишь сильно разогнав машину, и вся заросла травами и цветами. Небольшой ручеек выбивается из-под красного утеса и течет среди скал. Проезжая эти горы, мы всегда останавливаемся здесь на ночлег на одной и той же полянке.
На этот раз на полянке уже до нас кто-то долго жил. Большие камни, из которых сложен очаг, основательно прокоптились, вокруг валялись консервные банки, битое стекло, обрывки бумаг. На черных камнях очага блестели
Самого паука не видно. Он в глубоком темном логове. Чтобы выманить паука, я подбросил ему кобылку. Но ленивый паук, видимо, был сыт и не пожелал выбираться из убежища. Пришлось разворачивать очаг. В нем оказалась самка, ее раздутое брюшко лоснилось, а тенета сплошь увешаны панцирями жуков-чернотелок. Выбирая это место для поселения, она как бы рассчитала, что на открытой площадке насекомые в поисках укрытия сами заползали в жилище хищницы.
Три аккуратных светло-желтых кокона покачивались на паутинных нитях. Они показались необычными, так как черные пятнышки покрывали их со всех сторон. Под лупой выяснилось любопытное: пятнышки — это муравьи-тетрамориумы. Немало мертвых тетрамориумов торчало и на тенетах, на камнях, окружающих логово, и на высохших трупиках жуков. Видимо, этот не знающий страха муравей-малыш, любящий бесцеремонно совать свой нос всюду, основательно докучал пауку, коли уж он тратил на него паутинную жидкость и припечатывал к окружающим предметам, в том числе и к собственным коконам. Сейчас муравьев не было в жилище паука. Но рядом, под последним камнем очага, располагалось большое гнездо тетрамориумов с многочисленными личинками. Находка казалась необычной. Пауки и муравьи очутились соседями поневоле. Тетрамориумы все же, очевидно, постепенно убедились, что следует уважать права своего соседа, умерили свои притязания на чужую территорию и перестали беспокоить паука. Паук же не пожелал расстаться со своим убежищем.
Три соседа
В одном месте ущелье Кзыл-Ауз гор Чулак западных отрогов Джунгарского Алатау широко расходится, образуя долинку, поросшую разнообразной растительностью. Здесь изобилие кобылок, громче, чем где-либо, звучит хор сверчков и кузнечиков, летают стремительные мухи-ктыри, порхают бабочки. В тенистых уголках под камнями и кустами виднеются похожие на трубу старинного граммофона белые тенета паука агелены. Труба переходит в тоненькую трубочку из плотной паутины, которая ведет в глубокое тенистое укрытие. Там, в полутьме, сидит, поблескивая глазами, серовато-желтый паук средних размеров — агелена.
Бросьте на раструб паутинного жилища кобылку — паук быстро выскочит из убежища. Молниеносный рывок, укус, скачок в сторону от добычи, и в считанные секунды кобылка мертва. Убедившись в ее неподвижности, паук осторожно к ней приближается, хватает ее и тащит в свое логово.
Как быстро действует яд агелены на насекомое! Он вызывает почти молниеносную смерть. Но на млекопитающих, в том числе и на человека, яд агелены не оказывает никакого влияния, и в этом я убедился на опытах.
Где имеются логовища агелены, там почти обязательно обитает и мой старый знакомый каракурт. Места обитания этих двух пауков совпадают, но паутинные тенета агелены для неопытного глаза незаметны.
Чем обусловлена разница в действии яда каракурта и агелены?
В природе существует строгая специализация и редко — всестороннее совершенство. Яд агелены специализирован для насекомых, преимущественно саранчовых, и совершенно не действует на теплокровных животных. Яд каракурта относительно слабо действует на насекомых, но зато сильно ядовит или даже смертелен для многих млекопитающих. Почему так — я скажу потом.
В соседстве с каракуртом и агеленой в маленькой долинке можно увидеть и раскидистые тенета третьего паука — дольчатой аргиопы. Они построены по строгим правилам геометрии, концентрическими кругами. По одному из радиусов сети сплетена ярко-белая зигзагообразная толстая линия, о значении которой существуют пока только одни плохо обоснованные догадки. Паук, распластав цепкие ноги в стороны,
Три паука — три соседа, но какие разные повадки и образ жизни. Дольчатая аргиопа и паук агелена, обитая в тех же условиях, что и каракурт, могут служить как бы его индикатором. К тому же оба паука более заметны, чем каракурт.
Белые пятна
За городом Чилик мы вскоре миновали горное Кокпекское ущелье, выехали на простор обширной Сюгатинской равнины и, свернув с асфальта, медленно двинулись по проселочной дороге к горам Турайгыр. Лето 1974 года выдалось очень сухим, пустыня стояла голая, весной травы не успели подняться, высохли, едва тронувшись в рост. Вокруг пыльно, серо. По проселочной дороге за рулем не особенно посмотришь по сторонам, отвлечешься на секунду и попадешь в ухаб.
До вечера еще далеко, но солнце уже склонилось к горизонту, и косые его лучи выделяют рельеф мелких ложбинок. И все же я заметил на унылой и однообразной поверхности земли небольшие ярко-белые пятнышки. Их много, едва ли не через каждые полсотни метров друг от друга. Вся пустыня сверкает ими. Но видны они только, если смотреть против солнца. Глянешь в обратную сторону на восток, и на земле — ни одного пятна. Надо остановиться, узнать, что бы это могло быть такое! Белые пятна оказались плотной густой, размером с обеденную тарелку, паутиной. Она растянута ровной площадкой над самой землей, едва-едва над ней возвышаясь. Глядя на нее, я сразу же узнал тенета знакомого мне паука агелены лабиринтика.
Сейчас, осенью, пауки должны быть взрослыми и с коконами. Здесь же вместо больших самок я вижу жалких карлиц, бездетных матерей, без каких-либо следов потомства. Стало ясно — пауки голодают, и сил у них закончить свои жизненные цели, предписанные природой, не хватает. Мне интересно, как развиваются пауки, или их развитие приостановилось на одной из стадий, и все пауки остались неполовозрелыми?
Терпеливо разрываю паутинные логовища, нахожу пауков, ловлю и рассматриваю в лупу. Это взрослые самки. Самцов нет, они, судя по всему, погибли, выполнив свое назначение. Ни за что бы не согласился при беглом взгляде на пауков признать в этих юрких крошках-заморышах самок агелены лабиринтика! Неужели на всей большой Сюгатинской равнине пауки не оставили после себя потомства? Чтобы удостовериться в своем предположении, продолжаю рассматривать логовища. Всюду в них неудачницы, бесплодные самки-заморыши. Но когда много ищешь, всегда сталкиваешься с исключениями из правил. У одного паука тенета побольше, чем у других, а логовище идет не в основание кустика, а в норку грызуна. Да и сама хозяйка ловушки сидит во входе, застыла на страже. Нет, не застыла, я ошибся, она мертва. Заботливая мать закончила жизненные дела и погибла не как попало, а с толком, закрыв вход, будто живая, устрашая своим видом возможных недругов.
Вытаскиваю из норы все ее логовище. В густом скоплении паутины вплетены панцири одной из самых неприхотливых и распространенных чернотелок пустыни. Они — единственная добыча. Не будь этих чернотелок, плохо пришлось бы паучихе. В плотном комке паутины завит единственный кокон счастливой матери с темными паучками-малолетками. Оказавшись на свету, они, бедняжки, спасая жизнь, быстро переходят от состояния глубокого покоя к величайшему оживлению и с поспешностью разбегаются во все стороны.
Есть все же среди пауков, терпящих бедствие засушливого лета и сопутствующего ему голода, удачники. Они дадут потомство, продолжат свой род, и когда придут хорошие времена, над пустыней засверкают в лучах солнца, склонившегося к горизонту, большие ловчие сети.