Черная вдова

Мариковский Павел Иустинович

Через несколько дней в коконе же у паучка происходит настоящая линька, после которой он становится паучком второго возраста. Вторая настоящая линька наступает весной, после полета по воздуху уже в собственном жилище. Прежде чем стать взрослой, самка линяет восемь раз, а самец — на две линьки меньше. Взрослые пауки никогда не линяют.

Задали мне хлопот эти смены одежды! Время, затраченное на ночные наблюдения за линяющими паучками, оказалось ничтожно малым по сравнению с теми заботами, которые отняли определение числа возрастов и линек. Приходилось содержать пауков в стеклянных банках и за каждым вести тщательные наблюдения. Попутно за неделю мы собирали множество пауков, измеряли

их и строили вариационные кривые. Каждый возраст имел свои немного изменчивые размеры. После кропотливой работы стало возможным определить, к какому возрасту относится тот или иной паучок. Отступиться от этой работы никак нельзя. Она шла попутно с определением ядовитости каракурта в течение всей его жизни. Тем более, что по этому поводу ранее публиковались самые разнообразные и противоречащие друг другу сведения. Неизвестно было и число возрастов.

Сила его яда

О ядовитости «черной вдовы» как у нас, так и за рубежом существовали различные суждения. Почему-то считали, что у паучков-малышей яда вовсе нет. Без яда вроде бы должен быть и самец. А самка якобы становится ядовитой, по одной версии — только когда у нее появлялись красные пятна, по другой — только в самое жаркое время года, впоследствии утрачивая силу яда. Высказывались и другие суждения. Но это, по существу, были одни догадки.

Чтобы раз и навсегда выяснить зависимость ядовитости от возраста, пола, сезона года, голодовки или упитанности и тому подобного, нужны были точные опыты. Для опытов необходимо много морских свинок, уже испытанных, безропотных и терпеливых животных. Но ради них потребовалось бы создать в Мурат-Али целый питомник. Ни денег, ни дополнительных помощников у меня не было, а дел нам с Маркелом хватало и без того с излишком. Но выход нашелся. В нашем институте существовал питомник свинок, белых крыс и мышей. На них ставились различные опыты, в том числе и такие, которые не отражались на здоровье животного, но после них свинки считались «отработанными». Таких свинок безвозмездно и передавали мне.

Кончилась спокойная и тихая жизнь в Мурат-Али, да и недолго она продолжалась. Теперь каждую субботу я уезжал в Ташкент на велосипеде и возвращался в понедельник. На багажнике велосипеда со мною из города ехали в клеточке, весело перекликаясь, морские свинки. Много сил отнимали эти еженедельные поездки. Шестьдесят километров с грузом давались нелегко. Тем более, асфальтовых дорог в то время не было.

Сколько хлопот со свинками! Со всего кишлака к нам на фельдшерский пункт сбегались дети, чтобы поглазеть на диковинных животных. Но и «отработанными» свинками следовало дорожить. Помню, как мучительно долго приходилось раздумывать, прежде чем определить дозу яда паука для очередной жертвы. Способ введения яда был тот же: железы отпрепарировались, теперь они стали большими и манипулировать с ними было намного проще, настаивались на физиологическом растворе и впрыскивались в брюшную полость свинки. Казалось бы, проще заставлять паука кусать животное. Но этот способ не точен: каракурт мог произвольно выпускать яд — или мало, или много.

Еще я получил в институте противокаракуртовую сыворотку. Она предназначалась для лечения больных, если такие появятся в кишлаке, а также для испытания ее на отравленных ядом морских свинках.

Вскоре картина отравления морских свинок стала мне хорошо знакомой. Только при появлении первых симптомов отравления я почти безошибочно угадывал, как закончится опыт. На все опыты были использованы 81 морская свинка, 10

белых крыс и 2 белых мышки. К великой радости мальчишек, свинки, благополучно пережившие опыты, попадали в их руки. Какова их дальнейшая судьба, не знаю. С того далекого времени прошло более сорока лет. Может быть, у кого-нибудь в кишлаке сохранились потомки тех, кто тогда послужил науке. Но с одной свинкой я не мог расстаться. Она участвовала в нескольких опытах и приобрела стойкий иммунитет против яда каракурта.

Опыты доказали многое. Уже молоденькие каракурты имеют яд, но, конечно, соответственно своим размерам, очень слабый, отравленные им животные легко излечивались противокаракуртовой сывороткой.

Ядовитость паучков постепенно усиливается по мере того, как они взрослеют и увеличиваются в размерах.

Половозрелые самки больше всего ядовиты в первый период их жизни, затем сила их яда ослабевает, но не намного и сохраняется даже осенью до самой гибели. Те же из них, кто откладывает коконы или остается бездетным, обладают одинаковой ядовитостью, а у долго голодающих ядовитость возрастает. Самки каракурта, кусая животное, расходуют не сразу весь яд, его запасы в железах начинают истощаться только после пятого-шестого укуса, следующих друг за другом.

Американский ученый Амур в 1934 году испытал ядовитость «черной вдовы» на белых крысах. Точно соблюдая его методику опытов, я выяснил, что наш каракурт примерно в два раза ядовитее своей американской родственницы.

Две волны отравления

Рано утром в ворота фельдшерского пункта кто-то громко постучал, я услышал знакомый голос Ассудулы Ибрагимовича, заведующего районным отделом здравоохранения.

— Каракурт, доктор, скорее вставайте, поедем!

Вставать не хотелось, добрую часть ночи я пронаблюдал, как линяет каракурт. Но раздумывать не приходилось, и я, выбравшись из-под масахана, стал спешно одеваться.

Через десяток минут я уже сидел в бричке, которая, поднимая облака пыли, встряхивала нас на ухабах полевой дороги. Ассудула Ибрагимович отправлялся в очередную поездку по медицинским пунктам своего района и по моей просьбе заехал за мною.

Несколько дней, изнывая от жары, мы колесили по пыльным дорогам. Пока мой доброжелатель занимался на медицинских пунктах своими делами, я тщательно просматривал регистрацию заболеваний за несколько лет, выискивая среди множества названий недугов человека, которыми его наделила природа, один единственный, меня интересующий, под названием «укус каракурта».

Местные медицинские работники хорошо знали симптомы отравления каракуртом и всегда ставили безошибочный диагноз, если больной не догадывался сам, что с ним случилось. Мне удалось собрать регистрацию 92 случаев отравлений, произошедших за четыре года. Сложив их вместе, я построил график числа случаев по декадам. Укусы начинались в мае и заканчивались к концу июля, в августе наблюдались только единичные. График оказался двувершинным, то есть заболевания шли как бы двумя, слегка соприкасавшимися волнами.

Но разные годы могли различаться друг от друга по погодным условиям, и поэтому достоверность графика могла быть смазанной, хотя в Средней Азии с мая по август всегда ясно, солнечно и жарко, и никакие циклоны не нарушали климата знойного лета. Тогда я построил график укусов каракуртами только за один год. Двувершинность заболеваний проявилась еще более отчетливо. Случайности быть не могло. В жизни каракурта происходили какие-то события, которые дважды способствовали отравлению человека. Но какие?