Черная заря
Шрифт:
— Ну, военные, — сказал Андрей, — чего вам тут ночью надо было? Рассказывайте, скауты, за чем в поход ходили?
— За сапогами, — ответил Горчак. — Це я виноват. Мени сапоги треба було.
— Да ладно тебе, Микола, — осадил его Шестак. — Оба виноваты, чего тут скажешь.
— Как это, чего? Рассказывайте, а мы послушаем, что вас толкнуло на расхищение социалистической собственности! — Андрей тоже присел на кучу обмундирования. — Давай, Горчак, первым вещай.
Горчак, потупившись, переминаясь с ноги на ногу, начал выкладывать обстоятельства дела:
— Ну я ж кажу, шо мои сапоги, — он поднял ногу, показав сапог, — на дембель
— Ясно. Ну, теперь ты, Шестак, добавь чего-нибудь.
Шестак повел плечами:
— Да че тут добавишь? Если бы Микола не гакал, то все было бы нормально! — Он захихикал.
— Ну-ну, расскажи-ка нам, хлопец! — оживился прапорщик.
— Давай, рассказывай! — кивнул Андрей.
Шестак, почувствовав отсутствие злобы со стороны старших, начал бойко пересказывать ночное приключение:
— Как стемнело, подались мы с Миколой к складу. Подползли к ямке, которую он вчера днем прокопал, осмотрелись. Часовой в стороне, у другой палатки ошивается.
— Може, тоже чего копае, откуда мы знаем? — вставил Горчак.
— Не перебивай! — сказал Шестак. — Ну вот, значит, Микола мне сказал, где примерно его размер лежит. Я нырнул через ямку в склад, а там темень. Стал на карачках ползать, сапоги ему искать. Щупаю, вроде большие, в дырку Миколе подаю, а ему маленькие. У меня-то тридцать девятый, тоже редкий размер, поэтому после сорокового размера мне все большими кажутся. Надо было нам заранее смерок из проволоки сделать, тогда быстро нашел бы. Таскал, таскал ему сапоги — не подходят. Я сам уже запутался, где какие размеры лежат, все переворочал, не могу найти — и все тут. Вылез, говорю — нема, кончились, наверное. А Микола не верит.
— Ну як нема? — встрял Горчак. — Я ж сам бачив, шо воны булы! Решил сам полезть. Я ж зараз лопаточку саперную с собою на всякий случай прихватив, мало ли чего? Пидкопав ямочку побильше и к Шестаку занырнул. Сел на кучку с сапогами, меряю. Шестак тильки подносить успевае. Уси перемеряв, нема сапог! Ясно дило — расстроився я.
— Ага, сидит на куче, чуть не в слезы! — Шестак хлопнул ладонью себя по коленке. — А я в дальнем углу в это время среди других шмоток на сапоги наткнулся. Здоровенные! Как раз на его копыта! Я сразу понял — они. Говорю ему шепотом — давай сюда, Микола. А он, от расстройства, мне на весь полк — га?! Небось аж в караульной палатке слышно было — га?! Сколько раз я тебе говорил, хохол, брось гакать во всю глотку! Нет ведь, чуть что неясно, сразу — га! Вот и прогакал дембельские протекторы! Тут, конечно, сразу весь караул у палатки собрался. Я-то слышу, что за палаткой уже шушукаются, лопатку саперную сховал, — Шестак полез под кучу с сапогами и вытащил из-под нее лопатку, — и говорю ему, полезли, Микола, сдаваться. Скажем, что просто так лазили, мол, гуляли неподалеку, дырку увидели и слазили для интереса посмотреть. Я первым вылез и уже начал эту брехню выдавать, но куда там, Микола же сапоги оставить не мог, переобулся. — Шестак посмотрел на Горчака. — Ты че, думал, их не заметят, если ты сам после такой прогулки грязный, как крот, а сапоги на тебе блестят, как у кота яйца! От хохол, с поличным сдал!
Прапорщик,
— Ну да! Гуляли они после отбоя в зоне караула, по-пластунски на пузе ползали и случайно в дырку заползли! Вы в следующий раз поближе к сортиру ползайте, там тоже дырки имеются! Забирай их, командир! — он посмотрел на Андрея. — А то мне штаны сменить придется.
Андрей, сдерживая смех, строго скомандовал:
— В палатку, бегом марш!
Когда бойцы галопом выбежали из склада, прапорщик сказал:
— Что с ними сделаешь? Они не одни такие. Я вчера видел, как этот здоровяк на сапоги облизывался, поэтому подальше их и закинул, опасался, что днем сопрет. И правда, размерчик его редко привозят. — Он слез с кучи обмундирования, отпер ключом дверь в фанерной перегородке, отделяющей небольшое помещение в палатке, и позвал Андрея.
— Зайди сюда.
Андрей вошел за ним. Внутри стоял небольшой письменный стол, на котором лежали стопкой амбарные журналы.
Прапорщик открыл журнал, что-то в нем записал и, указав пальцем в одну из граф, подал Андрею ручку:
— Распишись здесь.
Андрей поставил подпись. Прапорщик закрыл журнал и протянул ему сапоги:
— Отдай бойцу, пусть носит на здоровье.
— Спасибо, извини, что так вышло. — Андрей пожал ему руку.
— Ладно, всякое бывает. Пошли, мне все складские палатки надо потуже утянуть и закрепить.
— Чтоб не лазили?
— Нет, «афганец» скоро будет — ветер из пустыни, с бурей.
Выходя из палатки, Андрей указал на сваленные в дальнем углу ботинки для формы южного образца и поинтересовался:
— А ботинки чего не выдаете?
— Выдавали раньше, теперь перестали, сапоги лучше.
— Они же легче сапог?
— Конечно, легче, только хуже. Шнурки рвутся, но их можно и проволокой зашнуровать. Но к ним еще носки полагаются, а в носках ноги сильно потеют, да и протираются они быстро, не напасешься. Потом, песок, пыль в них попадают, от этого мозоли, грибок, короче, одни проблемы. Так что лучше сапога военная наука пока еще ничего не придумала — портяночку сухим концом перемотал, и снова ходок, ни вода, ни грязь — все побоку. У тебя какой размер?
— Сорок второй.
Прапорщик вытащил из кучи ботинки сорок второго размера.
— Держи, сандалии сделаешь — носы оставишь, пятки обрежешь, отличные шлепанцы получатся. Будешь в свободное время по полку ходить.
Они вышли из душной складской палатки. Прапорщик указал рукой в сторону пустыни.
— Смотри, видишь, пустыня загуляла, после обеда тут ни черта видно не будет. Пока. — Он скорым шагом пошел к другой палатке.
Над пустыней поднимались языки песка, плотной пеленой покрывая барханы, а в воздухе над полком веял приятный чистый ветер, без намека на песчаную бурю. Андрей, держа в руках сапоги и ботинки, пошел обратно. Из-за первой же палатки ему навстречу вывернулись два виноватых лика Горчака и Шестака.
Андрей, глядя на этих бывших аморальных, но теперь прозревших типов, сказал:
— Исповедовать не буду, а грехи уже отпустил. — Он протянул Горчаку сапоги: — Тебе подарок от начсклада к Дню Парижской коммуны, держи, выстрадал. Ты, Микола, как на дембель придешь, сразу в драматический кружок запишись, в тебе Гамлет загибается.
Довольный Горчак, приняв дорогой подарок, качнул головой и сказал:
— Ни-и-и, шо вы, я на Гамлета не гожуся, я ж добрый, разве ж я смогу эту, как ее там, Дездемону придушить?!