Черникина и другие
Шрифт:
– Меня это не волнует! – в ответ кричала Галя. – Ты собираешься забрать банки у родной матери! Что она будет использовать для закруток?!
– Да ты рехнулась, Галя! – мама Черникиной аж задохнулась от ярости. – Когда это наша мама закручивала банки?
Бабушка бесстрастно молчала.
Галя начала шипеть:
– Ах, не закручивала? А откуда же здесь эти банки?
– Это мои банки. Я соленья маме привозила всю зиму и весну.
В это время Галя встала на табуретку и попыталась отправить первую банку обратно, на антресоли, издевательски
– Хороша дочь, сама же привезла, и сама же отбираешь. Совесть твоя где, Ирина?
Мама не выдержала, подскочила к оставшимся в коридоре банкам и, обращаясь к Черникиной, крикнула:
– Складывай!
Черникина торопливо начала распутывать сетчатые клубки авосек.
– Не смей! – От Галиного крика у всех заложило уши. – Эти банки останутся здесь. Я тебе покажу, как заниматься самоуправством в доме моей матери.
– Как ты можешь, Галя? Ты приезжаешь сюда на две недели раз в год. Ты, может быть, хоть раз сделала ремонт в маминой квартире? Или ты думаешь, что он сам по себе делается? – Мама говорила злым, незнакомым голосом.
– Ты здесь жила, – парировала Галя, с ненавистью глядя на маму Черникиной.
Черникина посмотрела на бабушку. Она всё так же молчала, но Черникиной показалось, что глаза её стали весёлыми и неспокойными. Тут она вздохнула и сказала:
– Вот так вот, Галочка. Я тебе говорила, доченька.
Черникина от удивления открыла рот. Услышав это, мама Черникиной дёрнулась, как будто у неё что-то заболело, и внятно, медленно произнесла:
– Чтобы вы подавились этими паршивыми моими банками.
Потом мама взяла Черникину за руку, на прощанье саданув дверью со всей силы, и они стали спускаться по лестнице вниз.
Удивительно, но Черникиной вдруг стало жаль пыльных пузатых банок, которые будут всю их баночную жизнь пылиться на антресолях и никогда не узнают, что такое ароматный кипяток, льющийся в их горловину, что такое упругие бочки помидорок-близняшек, что такое пахнуть смородиной и зонтиками укропа.
– Мама, а давай вернёмся и всё-таки заберем банки, – сказала Черникина.
– Ни за что! – ответила мама и вдруг повеселела.
…А свои банки им отдала через день соседка Люда. У неё умерла свекровь, и она была рада избавиться от них.
– Вот спасибо-то! – говорила она, осторожно передавая банки Черникиной. – А то только место занимает барахло это.
Саша
В четвёртом классе вместе с Черникиной жил да был мальчик Саша Костинский. Он носил толстые очки, а когда его вызывали к доске, отвечал негромко и поправлял волнистые густые волосы.
Однажды Черникина не обнаружила его в классе. А спустя неделю, в день контрольной работы, в класс перед уроком вошла женщина. О чём-то переговорила с учительницей, получила из её рук лист с домашним заданием и, поблагодарив, вышла.
Класс с любопытством наблюдал. Учительница сказала:
– Только что приходила мама Саши Костинского.
После контрольной Черникина подошла к учительнице.
– А вы знаете, чем он болен?
– Ангиной, Черникина. – Учительница ставила галочки напротив присутствующих в журнале и головы не поднимала.
– А в какой больнице он лежит? – спрашивая, Черникина почему-то стала смотреть на совершенно пустую доску.
Учительница удивилась, оторвалась от журнала:
– В областной больнице он, в третьем отделении.
На следующий день после классного часа Черникина, перекрывая шум, напряжённо кричала:
– Давайте проведаем Сашу Костинского все вместе! В пятницу! Принесите по яблоку. Кто хочет!
Захотели немногие. Пять человек столпились под окнами больницы, утопая ногами в ровном, нетронутом снегу.
Они долго кричали на разные лады «Саша Костинский!», затем на четвёртом этаже показалось приплюснутое к холодному стеклу лицо. Саша растерянно улыбался. Он помахал рукой одноклассникам. Одноклассники помахали в ответ. Больше ничего не произошло.
…Большое зелёное яблоко Черникина съела сама в трамвае. Она была расстроена и сердита, но не понимала почему.
Бабушка
У Черникиной была бабушка, которой Черникина приходилась любимой внучкой.
Бабушка очень любила Черникину. Черникина твёрдо усвоила это, рассматривая фотографии, где бабушка купала её, держала на руках, катала в коляске и кормила кашей.
Кроме Черникиной, бабушка любила Юрия Гагарина. Пока Черникина не научилась читать, она думала, что это её дедушка в молодости, потому что в доме у бабушки не было других фотографий на стенах. И все книги в книжном шкафу были про Юрия Гагарина. Бабушка рассказывала Черникиной, что очень хотела стать лётчицей, но стала преподавателем в самолётном училище. Про дедушку бабушка никогда не рассказывала. Черникина догадалась, что он был военным лётчиком и её просто не хотят расстраивать.
Два раза в своей жизни Черникина помнила бабушку плачущей. Первый раз это случилось, когда Черникиной нужно было идти в первый класс. Накануне первого сентября бабушка усадила её на стул и показала какие-то документы.
– Что это? – спросила Черникина.
Тут вдруг бабушка расплескалась в слезах, стала даже подвывать, и Черникина испугалась очень. Из отрывистых слов бабушки Черникина поняла, что она никакая не Черникина, что у неё вовсе не тот папа, а другой, и если её спросят в школе, то она должна сказать, что «вопрос рассматривается». Ничего более непонятного и просто глупого Черникиной прежде не доводилось слышать. Первого сентября Черникина весь день ждала, когда же её, наконец, спросят, но никто так и не спросил, поэтому заученная фраза осталась невостребованной.