Чернильная девушка

Старфол Анри

«Раньше меня это спасало. Поэтому снова возвращаюсь к старым приемам написания текста. Буду выписывать всю боль и обиду на бумагу. Она все стерпит, а заодно поможет мне лучше прописать желаемого персонажа и продумать историю. Информацию, сочащуюся из нутра сознания, легче упаковывать в строчки».

«Сразу вспоминается первая серьезная рукопись. Верочка поддержала мое желание попробовать себя в писательстве, и я принялся разрабатывать синопсис о настоящем герое. О принце из доброй сказки. Это позже я понял, что сказок не бывает. Мой персонаж, мой добрый врач, лечащий руками, с середины рукописи превратился в монстра. После того, как я потерял Веру, я сам превратился в монстра и бросил его тень на бумагу. Внутренняя чернота поглощала меня, выворачивая наизнанку, а все, что она выплескивала, оставалось на бумаге. Без сожаления, без жалости я резал

ручкой страницы, убивая свет моего первого произведения. Так в агонии ненависти родился мой первый ребенок из бумаги и чернил. Так я стал зарабатывать на том, чего следовало бы стыдиться».

«За последнее время столько людей не упустили шанс бросить в меня свой камень или указать на мое место. Все они, родные и знакомые, не видят во мне человека. Я для них – средство, функция, удобный алгоритм…».

«Пишу все это, а легче не становится. Получается, что, наоборот, мучаю себя воспоминаниями. Но, может, так оно и лучше. Нужно разогнать разум, раскачать берега сознания. Пусть мысль снова льется, а я буду ловить ее, словно рыбу, и бросать в сеть из печатных слов. Пусть в этих чувствах из боли и неверия снова родится ребенок и пусть мир ужаснется ему. И пусть пожалеют те, кто в меня не поверил!».

За окном теплился рассвет. Писатель отложил в сторону ручку и посмотрел на картину Петера Рубенса: «Страшный суд». Он встал и, сняв полотно со стены, отнес его на чердак. Посреди стеллажей с книгами мужчина стоял и смотрел, как страх, ужас, надежда и агония изображенных на картине душ, сливаются в единый водоворот битвы добра со злом. Губы писателя тронула грустная улыбка:

– Справедливость с отсрочкой.

Когда он ставил картину на пол чердака, то заметил, что за книжным стеллажом, между коробками, стоит постер в треснутой раме. На нем была изображена рок-группа, каждый из участников которой застыл в своей оригинальной позе на фоне кучевых облаков. Денис посмотрел левее центральной девушки-вокалистки и увидел себя – моложавого и веселого, держащего в руках бас-гитару. Писатель стер ладонью со стекла толстый слой пыли и прочитал название группы. HEAVENLY CASTLE – было выведено крупными бирюзовыми буквами на постере.

– Он и тогда был мной не доволен. Говорил, что пора повзрослеть…, – Денис поставил постер обратно за стеллаж. – Как мы там пели? Рисуй свою реальность? Хм, рисуй свою реальность…

Все полки с коллекционными яхтами и парусниками в кабинете, следом за картиной, были сняты. Спустя сутки, их место заняли газетные и журнальные вырезки, цитаты крупным шрифтом, нарисованные от руки персонажи, старые фотографии людей и городов. Центральное место убранной картины заняли восемь рисунков. На первом был изображен уродливый, змееподобный мужчина в черном фраке, сидящий на куче денежных купюр. «Подмена ценности человека состоянием его кошелька» – было выведено мелким почерком. На второй рисунок была приклеена вырезанная из журнала модель, вызывающе выставляющая изгибы тела и обнаженную грудь. «Подмена любви похотью» – гласила надпись под изображением. Третий рисунок показывал избитого человека, лежащего под фотовспышками зевак. «Подмена силы жестокостью в мрачном или ироничном ключе» – было написано под рисунком. Четвертый рисунок представлял собой коллаж с приклеенными фотографиями больших гамбургеров, мороженого, бутылок, таблеток и сигарет. «Подмена естественного удовольствия пагубной зависимостью» – было выведено под ним мелким почерком. Пятый рисунок изображал уродливое существо, созданное из разных фрагментов человеческих тел. «Подмена оригинальности скандальной противоречивостью» – гласила надпись под рисунком. Шестой рисунок изображал до слез смеющихся, свиноподобных людей, которым выступающий со сцены клоун демонстрировал свой половой орган. «Подмена юмора пошлостью» – было выведено под ним. Седьмой рисунок изображал коренастых мужчин, больше похожих на детей. Они с каверзным выражением лиц заворачивали бруски с надписью «бизнес-проект» в яркие конфетные обертки: «патриотизма», «единства» и «веры». «Подмена возвышенных принципов и идей бизнесом» – гласила надпись под изображением. На восьмом рисунке был изображен человек с мусорной корзиной вместо головы. Пухлые, богато одетые мужчины, собравшиеся вокруг фигуры, бросали в эту корзину разный мусор, а персонаж с головой-корзиной протягивал кидающим деньги. «Подмена критичности расслабленностью человеческого ума» – было написано на рисунке. В каждое из восьми изображений были вколоты булавки, от которых тянулись ниточки, соединяющиеся у жирной надписи на стене: «Опоры финансовой успешности современной медиа культуры». Денис

сделал несколько шагов назад и окинул взглядом всю стену:

– Будем исходить из этого.

Писатель добавил в сваренный кофе коньяка и сел за рабочий стол. Попивая горячий напиток, мужчина принялся писать в личном дневнике. Он изредка оборачивался на заклеенную листами и фотографиями стену, после чего снова обращался к дневнику.

«Общий курс намечен. Постараюсь использовать все эти медиа рычаги на полную катушку и уйду в творческий отрыв. Никогда раньше не использовал разом всю артиллерию идейного фронта. Это будет очень интересный опыт. Несмотря на усталость, впервые за долгие годы я полон воодушевления. Сюжет грядущего произведения уже вспыхивает в моем сознании яркими обрывками сцен и диалогов. Пусть одиночество постепенно отравляет душу и разум, оно также помогает более тонко чувствовать себя. Я возвышаюсь над суетой и ухожу в темную глубь собственной боли. Мое сознание, как музыкальный инструмент, играющий грустную мелодию. Осталось ее только записать».

«Прелесть подобного изложения мысли в том, что она, свободно изливаясь на бумагу, усыпляет мою самокритичность. Я пишу искренне, от души, и мне не надо ничего выжимать из сознания силой. Так постепенно из кусочков мысли формируется будущий главный герой. Он выходит из темноты, пробуждая к жизни события и окружение, в котором все и произойдет. Да, так пишется, безусловно, легче».

«История должна быть красивой, в хорошем окружении. Архитектура, костюмы, манеры и все такое, – Денис задумался, уставившись в стену перед собой. – Пусть это будет альтернативная версия отечественной истории. Скажем, Российская Империя конца I века. Нарастание общественного недовольства, форсирование экономики, крепостнические пережитки и жесткая классовая раздробленность. Неплохо, мне нравится. Главный герой – Петр Введенский, приезжает из-за границы в Москву. Нет, не в Москву, в Петербург. Да, значит, в Петроград возвращается мистик-революционер Петр Введенский, финансируемый оккультным орденом из-за границы. Он находит единомышленников и создает ячейку культа на территории России. Его цель – сделать русский народ по-настоящему свободным и раскрепощенным. Надо будет прописать видных исторических фигур, вплести их в сюжет. Это будет интересно. Так, мысли уводят меня. Нужно прописать характерные черты главного героя и личностный склад. Какой он, этот Петр Введенский? Как выглядит и чувствует себя человек, избранный подсадить в сознание людей новую идеологию, идеологию слепого получения удовольствий. Так какой он, этот человек?».

***

Дениса разбудил телефонный звонок. Он вяло взял мобильный и, увидев кто звонит, положил его обратно на прикроватную тумбочку. Время шло, и звонки, раз за разом, повторялись. Через час раздался звонок и в домофон. Денис выглянул в окно первого этажа. На подъездной дорожке, рядом с Jeep Grand Cherokee черного цвета стоял мужчина в пальто, с седой бородой по грудь и с аккуратно зачесанными назад волосами.

– Только не это, – прошептал Денис.

Писатель неуверенно прошел в прихожую и открыл кнопкой калитку.

– Живой! – мужчина крепко обнял Дениса.

– Не знал, что ты в городе, отец.

– Позвонила Настя. Твоя сестра была очень обеспокоенной, и я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Убедился?

– Зачем ты так?

– Брось эту лирику, отец, – Денис прошел на кухню. – Твои короткие визиты, раз в полгода меня, к ней совсем не располагают.

– Не я тому виной, Денис, – отец писателя сел за кухонный стол. – Я помог купить этот дом в качестве подарка вам на свадьбу. Он должен был стать вашей семейной обителью. А ты, который год, слоняешься среди его пустых стен и мучаешь себя. Мучаешь воспоминаниями и разрушенными мечтами. Зачем? Скажи мне, зачем?

– Если бы вместе с точкой на карте, мы могли бы оставить и воспоминания, то я давно бы отсюда уехал. Но это не так. Кроме того, этот дом вдохновляет меня. Эти, как ты выразился, пустые стены помогают мне творить. Именно здесь появился писатель Денис Леваев.

– Похоже, ты похоронил писателя Дениса Леваева. Мой личный помощник нашел одиннадцать разгромных статей про тебя. Между прочим, к двум из них приложил руку наш родственник.

– Родство с ним оскорбляет меня…

– Денис, я хочу, чтобы ты оставил этот город и уехал со мной.

Турка в руках Дениса замерла на середине пути к плите.

– Я привык жить один, знаешь ли. Тем более я не располагаю желанием сближаться с моими новыми братьями и сестрами…

– Я не предлагаю переехать прямо к нам. Есть еще одна квартира. Тебе она должна понравиться. Из нее открывается отличный вид на парк. Красота…

Денис молчал, наблюдая, как в турке закипает кофе.

– Ладно, сын, пойду, помою руки.

– Иди на второй этаж, внизу что-то с сантехникой.