Чернильные стрелы
Шрифт:
И вот уже прошла десятина, но витаньери все еще ощущал пристальное внимание к своей персоне. Прямо до зуда в коже. Дамнор, доверившись опыту компаньона, не роптал, хотя было видно, что он очень устал от ночевок на голой земле, грубой пищи и отсутствия возможности нормально помыться.
К разговору о завещании возвращались постоянно. Но какого-то конкретного решения, что с ним делать, компаньоны так и не нашли. По правде, времени на раздумья и не было, потому как днем приходилось вести лошадей сквозь чащу, которая совсем не напоминала дорогу, а к вечеру
– Может, выбросим и разбежимся?
– Сам-то веришь, что сможем? – хмыкнул Ростримо.
Тойло и вправду не верил. С этой проклятой бумагой он чувствовал себя, словно оказался посреди озера с дорогим «бастардом» в руках. Вроде бы меч на дно тянет, но выбросить такой клинок – пальцы не разжимаются.
И еще витаньери сначала никак не мог понять, почему Ростримо не хочет доставить завещание императора в Дамнор. Но шпион был уверен, что вместо заслуженно награды его просто удавят прямо в кабинете начальника.
– Мертвые удивительно безмолвны, мой друг, – объяснял он. – Удавил человека, или сломал ему шею, перерезал горло – и все, он уже никому ничего не расскажет. Мертвого не оживишь, дух не вызовешь, чтобы там в сказках не писали.
Тойло вспомнил несколько легенд витаньери про покойников, которые не только разговаривали, а еще и устраивали всяческие гадости вроде кровавого погрома в ночном лагере, но Ростримо только отмахивался: фольклор, характерный для определенных социальных групп, чья деятельность связана с постоянным риском для жизни, а образ этой самой жизни – кочевой.
– Некромантии не бывает, запомни. Если кто-то тебя пугает тем, что он некромант, можешь смело подходить к нему и бить в морду.
На счет «в морду» Тойло совсем не был уверен. Магов он боялся с детства, и этот страх не выветрился даже на пепелищах Дельты. Хотя настоящий чародей в жизни витаньери появился один раз – недоброй памяти господин Массо, но и этого хватило, чтобы укрепиться в суеверном ужасе перед талантами в области волшебства.
– У нас припасы закончились почти.
Ростримо устало вздохнул и плотнее закутался в плащ. Свое одеяло он умудрился сжечь пару дней назад, теперь Тойло делился своим. Костер же септрер разводил особенный: в ямке, рядом с которой выкапывал еще одну, соединяя их горизонтальным ходом для поддува. Дыма почти не было, но и весь жар оставался внизу. Лошади смиренно дожевывали скудную порцию овса, привязанные к толстым соснам.
– Вообще что-то решать надо, Тойло. Припасы мы купим, конечно, но если я правильно сориентировался, то завтра-послезавтра нам придется выходить на дорогу. Лес кончится. К востоку у нас Шессотэ, где одни поля. К югу Доманни – почти степь, там негде особо скрываться.
Это витаньери помнил и сам. Леса и взгорье начнутся дальше, ближе к западу. Но выходить открыто очень не хотелось. Тойло опять поежился, как будто чувствовал на себе чужой взгляд. Но и сидеть здесь – не выход. Не хутор же основывать, имея в мешке кучу золота и последнюю волю Клейдарда Великолепного.
– Значит, выходим. И молимся. И надеемся, что Творец нас услышит.
Утром
– Пошли, – сказал он глухо.
И они пошли.
День перевалил за свою половину, когда деревья начали редеть, а еще через час показался и край леса. Тойло оставил дамнора приглядывать за лошадьми, а сам устроился в зарослях молодых осин и долго всматривался в открывшуюся взгляду деревню. Между чащей и околицей раскинулось свежеубранное поле – масари сняли первый в этом году урожай. На первый взгляд деревня выглядела обычно: никакой суеты, крестьяне с присущей им ленцой в движениях занимались какими-то своими крестьянскими делами. Количество дворов отсюда было не подсчитать, но деревенька вроде небольшая, и гостиницы тут быть не должно, тем более от тракта досюда несколько крепов.
– Ну что? – прошептал подкравшийся сзади Ростримо.
– Лошади где?! – прошипел Тойло.
– Привязал, тихо ты. Что там?
– Вроде ничего. Только обойти надо, чтобы через поле не переться. Вопросов будет много: что это добрые люди из леса но лошадях выехали.
Вагнер согласился, и они сделали крюк не меньше крепа, чтобы выйти к деревне с востока. Бывший шпион предложил говорить при надобности, что едут по своим делам из Нерхо – небольшого города, столицы одноименного вастерьи.
Хотя на двух путников особого внимания никто не обратил. Ростримо даже договорился с пожилым масари о покупке у того овса для лошадей и припасов для их наездников. Богатством и изысканностью предложенное селянином не отличалось, но даже изнеженный городской жизнью дамнор уже попривык к соленому сыру, хлебу муки грубого помола и копченому мясу.
– А что, уважаемый, часто тут путники бывают? – спросил Тойло.
Масари прищурился, рассматривая витаньери и ответил, что дорога тут не наезженная, поэтому раз в десятину кто проедет – и то столпотворение. Все в основном на юго-запад едут по тракту, а если надо в Шессотэ или к Южному морю, то это из Лейно все на восток отворачивают.
Солнце уже присматривало себе место за горизонтом, но и Тойло, и Ростримо придерживались мнения, что надо ехать дальше. И так слишком много времени было потеряно в блужданиях по лесу, теперь же дорог каждый креп, на который они отойдут от Лейно. Наемник надеялся, что страсти по событиям в вольном городе уже должны были поулечься, хотя Вагнер не был в этом уверен. И все же заночевать решили уже на тракте, благо деревень с гостиницами на нем предостаточно.
На западной околице пришлось остановиться: мальчишки загоняли в деревню коровье стадо. Тойло натянул ворот рубахи на нос, спасаясь от пыли, как вдруг выругался в бессильной злобе.