Чернильный орешек
Шрифт:
Между тем пелена, застилавшая глаза Гамиля, становилась все гуще, превращаясь в настоящий туман. Спотыкаясь, он брел к дому, не столько ведя пони, сколько сам опираясь на животное. Неподалеку от Уотермилла, заметив их приближение, скорбную процессию встретили несколько слуг. Никакой тревоги, оказывается, поднято не было, поскольку Амори дома не появлялся. До Гамиля словно издалека доносились их встревоженные голоса, будто щебетание птиц: он куда-то уплывал, все дальше и дальше… И вот этот умиротворяющий туман сомкнулся вокруг него, и мальчик беззвучно осел на землю и потерял сознание.
Смерть
4
Амбойна – маленький островок на востоке Индонезии, в XVII веке принадлежавший Голландии
От Алетей остались сыновья-близнецы, Зафания и Захария, и две дочери, Руфь и Мэри-Элеонора. Зафания женился на девушке из Йорка, которая скончалась, подарив ему сына, Малахию. А Захария женился на Сабине, дочери Амори, и детей у них не было до сих пор. Оба брата-близнеца пошли по стопам отца и служили в Ост-Индской компании. Они надолго уходили в море и дома появлялись редко. Сабине никогда не нравился Шоуз с его старым, темным, неудобным домом, поэтому после смерти Амори она решила вернуться в Уотермилл, чтобы заботиться о своем брате Энтони.
Сложность заключалась в том, что в Шоузе совсем не осталось взрослых, а Руфь, которой было пятнадцать лет, равно как и двенадцатилетняя Мэри-Элеонора и четырнадцатилетний Малахия, разумеется, не могли жить без должного надзора.
– Вам придется пожить в Морлэнде, пока не вернутся домой ваши братья, – холодно сказала Сабина девочкам. – Если, конечно, они вообще когда-нибудь вернутся.
– Но что же будет с Шоузом? – озабоченно спросил Малахия.
Шоуз должен был перейти к нему по наследству.
– Оставим его на попечение управляющего, пока ты не подрастешь, – ответила Сабина. – Кажется, ясно, что сейчас ты не можешь возложить на себя ответственность за поместье.
– Управляющий! – воскликнул Малахия, но Руфь рассерженно оборвала его:
– Я не желаю уезжать в Морлэнд! Мой дом здесь.
– Ничего, придется уехать. Ты же не можешь здесь оставаться, когда уеду я.
– А с какой стати ты должна уезжать? Ты никогда раньше об этом не говорила.
– Я должна ехать, чтобы присматривать за своим братом.
– Так пускай он приедет сюда! – закричала Руфь, и ее лицо покраснело от волнения – Не поеду я в Морлэнд!
– Придется, – повторила Сабина. Из всех тяжелых испытаний, которые ей пришлось претерпеть за время пребывания в Шоузе, старшая золовка казалась Сабине самым
Ее, полностью ее. Вполне понятно, что Энтони, будучи слабоумным, не может получить наследство, а если еще и Захария погиб, то ничто не помешает Сабине наследовать его. Если же муж все-таки вернется домой… что ж, тогда она и побеспокоится об этом. Теперь, уезжая, она может говорить все, что душе угодно.
– Мне никогда не нравилось жить здесь, в этом отвратительном старом доме. А теперь я намерена уехать в Уотермилл, в свое собственное имение, и сюда я никогда больше не вернусь.
– Но что же будет с нами? – спросила Мэри-Элеонора, едва не плача.
– Я этого не знаю и не хочу знать! Вы отправитесь в Морлэнд и будете там до тех пор, пока не вернутся ваши братья или вы сами не станете достаточно взрослыми, чтобы позаботиться о себе. Слава Богу, я больше за вас ответственности не несу.
Мэри-Элеонора разразилась рыданиями, и Руфь ласково обняла ее, хотя у нее никогда не находилось времени для младшей сестры.
– Мы поедем в Морлэнд, раз уж так вышло. Но как только я стану взрослой, я вернусь в Шоуз, и тогда никто и никогда больше не прогонит меня отсюда! Не плачь, Нелл [5] , все будет хорошо, вот увидишь.
5
Нелл – уменьшительно-ласкательное имя от Элеонора
– А кроме того, мой папа непременно вернется домой, – добавил Малахия.
Но это было сказано больше из вызова, поскольку его отец отсутствовал уже так долго, что даже сам Малахия не надеялся увидеть его вновь.
Глава 3
Ричард проснулся от сильного запаха куриного помета и никак не мог вспомнить, где находится. Он попытался сесть и открыть глаза, и от этих усилий ему стало так плохо, что он снова улегся, чтобы попытаться в горизонтальном положении получше собраться с мыслями. Спустя некоторое время он снова открыл глаза и поднял взгляд на покатый деревянный потолок, сквозь мелкие щели которого струился дневной свет. Под ним была на редкость грязная солома, а тело его безумно зудело, как он уже знал по собственному опыту, от новых блошиных укусов.
Где-то за его головой с громким хлопаньем крыльев спорхнул вниз голубь и принялся испускать соблазнительные рулады, которые, судя по последующим звукам, нашли определенный отклик. Ричард снова сел, на этот раз осторожно, и все вспомнил. Прошлой ночью он сбежал от Патрика, слуги, которого отец приставил шпионить за ним. Потом провел весьма приятный вечерок на каком-то постоялом дворе… во всяком случае, тогда ему это казалось приятным. Ричард не очень-то помнил подробности этого вечера, ну разве что это был постоялый двор. Да-да, «Белый олень» в Гудремгейте, поскольку «Зайцу и вереску» он больше не доверял.