Черно-белое

Литвинов Сергей Евгеньевич

В общем, с тех пор мало что изменилось. Те же цели, та же ложь, разве что средства казни во имя справедливости уже не те, убивать модно быстро. Хотя кое-где и это осталось как прежде. Везде споры, все умны и образованны. Одни доказывают, что СМИ врут, подтверждая это словами, мол, мой знакомый сам видел или мой знакомый был там. Другие твердят, что нам говорят правду, опять же подтверждая это довольно жалкими фразами. Третьим вообще это побоку, им неохота себя утруждать такими глобальными вопросами, они хотят лишь медленно себя убивать, способ не важен — алкоголь, наркотики.

Мир скатился так сильно, что люди сами, добровольно, абсолютно понимая, что они делают, осознавая последствия, продолжают убивать себя. Кто-то медленно, кто-то побыстрее. Кто-то не видит

смысла, кому то просто надоело.

Войны захватили наш мир, воевали все со всеми и против всех. Страны, недавно бывшие друзьями, внезапно могут стать злейшими врагами, настолько сильно, что в сознание следующих поколений внедрялась ненависть к врагам, и через несколько лет появлялись бойцы, готовые убивать врагов, даже не спрашивая себя, в чем эти самые враги провинились. Рождались бесчувственные существа, для которых убийства — норма жизни. Они не гнушались убивать женщин, детей, стариков. Они могли медленно забивать камнями, они убивали и грабили своих же, «Ведь нынче военное время».

Довольно долго, несколько лет, войны стояли на месте, они не утихали и не развивались. Никто не решался браться за более серьезное оружие. Перекидывались ракетами, бомбили границы, но дальше не совались. Все друг другу строили козни, отсылали агентов, врали и народу, и друзьям, и себе. Танки и артиллерия хоронили солдат тысячами, большинство так и остались там, где воевали. Хотели они или не хотели идти защищать тех жадных правителей, никто не спрашивал. Не хочешь идти, значит, предатель, твои политические взгляды и религиозные убеждения и раньше не задевали никого, а сейчас тем более. Где-то таких убивали тихо, без шума, где-то прилюдно, запугивали, более снисходительные сажали в тюрьму. Если согласен и патриот, то беги первым в бой, кричи боевой клич, пока высшие будут смотреть, как ты дохнешь, обернешься — убьют. Если убил кого-то, отцов таких же, как и ты, мужей, дедов, как и ты не понимающих, зачем вы здесь и зачем вы это делаете, то вот тебе медаль, и живи теперь с этим, и помни эти лица, в страхе и крови лежащие перед тобой, помни оторванные конечности. Сам живи без руки или ноги и не смей выпендриваться, иначе дороги две: в тюрьму или в ад. А мы посидим, посмотрим, а Богу скажем, что не мы убивали, кровь на чужих руках, кучу денег на тебе заработаем, и славу, хоть что-то полезное сделаешь. Ну а если не согласен, то умрешь там, на поле боя, если очень повезет, то еще и быстро. Посмертно героем назовут, и только родные спросят потом» «Зачем мертвому медали».

Во время этой последней перестрелки ракетами, которая длилась не больше дня, сфинксы были уничтожены. Для многих это был конец, большая часть населения земли погибла. Какая из сторон это была, толком никто и не знает, только предположения и догадки. Не знают, потому что случилось все так быстро, что обычное, смертное население и понять ничего не смогло. Правительству было не до объяснений, а вскоре и не стало каналов для этого. После первых выпущенных ракет в небо взлетели сотни других. Немного времени спустя победителей уже не было, проиграли все. Все главные объекты инфраструктуры были уничтожены. Меньше всего пострадали города с маленьким населением, менее развитые, без стратегически важных объектов, села, деревни. В этом плане центр России наиболее защищенное место, со всех сторон тысячи километров, сотни военных баз, долететь сюда ничего не могло. Но то, что не уничтожили ракетами, снесли они, кого не убили взрывы, убили они.

Парень вышел из комнаты и проходя по коридору наткнулся на окровавленное тело.

— Эх, тетя Лиза, я же говорил, что они нападут, а вы не верили, вот теперь лежите здесь вся в крови.

Лес

Часть 1

Внедорожник плавно поднимался в гору, периодически буксуя, откапывал маленькие ямки. Ехали они медленно, дорога была, как и подобает таким местам,

ухабистая, им едва ли удавалось разогнать машину до тридцати километров в час. Несколько раз Михаилу пришлось выйти и подтолкнуть внедорожник, в эти моменты за руль садилась Света, переползая с соседнего сидения. Прав у нее не было, но старший брат, по ее просьбе, научил ее водить. Несколько раз она хотела пойти учиться, но все время что-то мешало, и ей так это и не удалось. Несмотря на скорое наступление нового года, похоже у земли на этот праздник были свои планы. К обеду стояла уже несусветная жара, пассажирам в машине пришлось открыть окна, а валяющееся сзади холодное, еще дышащее тело заморозило сидение и часть двери рядом с собой, отчего в машине создавался эффект легкой прохлады, расслабляющий и разгружающий обстановку. Если бы в другой раз хозяина это сильно расстроило, то сейчас нет. Там, куда они направлялись, бензина не было, как и нужды в нем. Вернутся ли они в город, они не знали, если вернутся, то заправиться им уже все равно будет негде. Они ехали так несколько часов, слушая двигатель и шум покрышек. Каждый витал в своих мыслях, где-то там, в прошлом, пытаясь переиграть то, случившееся, пытаясь спасти кого-то, хотя бы в своих мыслях.

— Опять лед. Черт, как же холодно, — все мысли развеяло поднявшееся тело, оно отодвинулось от части, покрытой льдом, и сжалось от холода в другой.

— О, очнулся. Привет. Меня зовут Света, а это мой старший брат Миша, — Света развернулась к сидящему сзади человеку. Миша не сказал ни слова, даже не подав вида, что слышит их разговор.

— Малик, — худощавое тело в тонкой кофте с длинным рукавом тряслось у окна, изо рта исходил холодный туман, оставлявший на окне запотевания.

— Необычное имя, — заметил Михаил.

— С тобой что-то не так. На улице жара, а рядом с тобой лед, — девушка указала на замерзшее сидение рядом, не замечая того, что сказал брат.

— Что-то случилось со мной, после того как та псина напала, — он говорил, немного притормаживая после каждого слова. Вместе с его обнявшими себя, трясущимися руками, походил на сумасшедшего.

— Ты ее заморозил?.. — Миша, чуть повернув голову, впервые решил заговорить с ним.

— Не знаю, как это тогда вышло, но когда я очнулся, псина стояла во льду. Когда я ехал по городу, я там врезался, у меня руль замерз. Там черт вышел, он сказал, это какая-то сила и что таких много. Они должны спасти мир, — Малика продолжало потряхивать, хотя уже заметно это было не так сильно.

— Черт? Как он выглядел? — Света открыла рот от изумления.

— Как в сказках. Рога, хвост, живот, красная кожа и пятак, похожий на свиной.

— А еще кого-нибудь видел из этих, демонов? — после слова «этих» она немного задумалась, как их назвать.

— Голема каменного размером с девятиэтажный дом.

— На лбу со знаком? — она дождалась, пока собеседник кивнет. — Я тоже его видела. Слышал, он тоже его видел, — Света слегка ударила брата тыльной стороной ладони.

— Куда вы едете?

— Мы едем в лес, к лесничему. Он там один живет Аба… Ава…

— Абармид, — поняв, что сестра забыла имя, брат поправил ее.

— Точно. Абармид. Он шаман какой-то. Про духов вечно что-то твердит. Город уничтожен, деревни сожжены, может, хоть в лесу пока спрячемся. Поехали с нами, вместе больше шансов выжить, — на последних словах казалось, она вот-вот заплачет.

— Мне все равно больше некуда идти.

— А потом, глядишь, с братом мир спасете, — она развернулась на сидении, опять ударила брата, уже другой рукой, и слегка ненадолго улыбнулась.

— Выйдите, — Миша остановил машину, заглушил, дернул ручник.

Света обошла машину спереди, Малик сзади. Его все так же трясло, и он и не думал отпускать сам себя. Его это никак не согревало, зато не так было заметно, что его трясет. Миша подошел к переду машины, нашарил рукой снизу металлическую дугу и, не торопясь, поднял машину одной рукой.

— Сверхсила, — Малик сильно сгорбился, отчего еще больше походил на сумасшедшего. Одну руку держал в районе солнечного сплетения, другою чуть ниже, кисти просто болтались.