Черное безмолвие (сборник)
Шрифт:
— Сэр, я давно хотел представить вам эти премудрости, но Фил все тянул, у него все новые и новые порывы, он готов вызвать на откровенность любого, даже пастора, он великий психолог, и я буду ходатайствовать перед вами увеличить срок его пребывания здесь, он тоже хочет этого, ему здесь легко работать, творчеству его здесь нет предела и в исследовательском материале тоже, преступность, слава богу, растет из года в год. Простите, сэр, хотя мы с ней успешно боремся под вашим руководством.
«Они оба сумасшедшие, господи, унеси мои ноги отсюда, да поскорее. А если они и меня сейчас разговорят, если я сам расскажу всем, что
— Сэр, что вы скажете?
Министр вздрогнул.
— Что? Кто это сказал?
— Я, сэр, я, Хилл, я спросил, сэр. Я спросил: что вы скажете, сэр?
«Господи, я уж подумал, что это она, проклятая машина, меня спросила. Нет, надо что-то делать, надо ее к себе под бок, под контроль, надо ее в камеру, под замок».
— Вот что! Это просто замечательно! Всей этой штукой очень заинтересуется военное ведомство, оно будет допрашивать и выпытывать секреты. Фил, иди.
Дверь закрылась, и министр продолжил:
— Фелинчи в самую строгую камеру, чтоб не выкрали или не убили, он нужен стране, эти ящики завтра же отправишь военным, я пришлю машину и людей. Фелинчи тоже отправишь ко мне, я его подержу у себя, так надежнее. Ты, Хилл, далеко пойдешь, жди повышения.
— Рад стараться, сэр!
Вскоре страну всколыхнула новость: министр порядочности и нравов стал президентом. Он перебрался в его кабинет, а рядом построили комнату, где подолгу томились в ожидании приема министры, нервничая и бормоча под нос что-то невнятное. На прием президент вызывал только по одному…
КРИТЕРИЙ
Посадка была трудной. Планета небольшая но указатель массы был почти у красной предельной черты, а это значило, что гравитация планеты будет выворачивать кости, давить на позвоночник без всякой пощады днем и ночью, сделает руки и ноги тяжелыми и неповоротливыми, а голову чугунной гирей, аккуратно вправленной в ажурный гермошлем, и наступит момент, когда нестерпимо захочется «потерять» свою собственную голову и хоть немного от нее отдохнуть. Все эти радости обещала тяжелая планета. А уж посадка с перегрузкой тем более изматывала, сплющивая тебя и стараясь выдавить из легких остатки живительного воздуха.
Внизу, под кораблем, проплывали океаны, моря, поля, города. Брейк выбирал место посадки, он исследовал уже далеко не первую планету.
«Лучше сесть где-нибудь неподалеку от маленького города, проще будет разобраться, что к чему, нечего здесь засиживаться и ползать, как удав с набитым брюхом», — размышлял Брейк.
Корабль коршуном кинулся вниз и вцепился в опушку леса неподалеку от городка. Перекошенные от перегрузок лица спутников Брейка чуть разгладились, но остались похожими на взгорбившийся блин. Тяжело переводя дыхание, космонавты один за другим проваливались в тяжелый, глубокий сон. Брейк последовал за ними, чуть всхрапывая и шевеля губами во сне; ему снилась родная планета…
Наступило время всеобщего отпуска. Так было заведено уже не один десяток лет. Как только
Брейк проснулся первым, он был строг к себе и своей команде. Если даже кто просыпался раньше, то тихо лежал, не смея подняться, — командир должен быть всегда и везде первым, это закон. Разбудив остальных, Брейк дал час на подготовку к первому десанту на планету. Ходили как сонные мухи, горбясь под тяжестью своих тел, ноги переставляли с трудом. Брейк с болью в сердце смотрел на сборы, но изменить ничего не мог — у Вселенной были разные планеты. Час прошел быстро и мучительно, десант был готов покинуть корабль и обследовать близлежащий район. Анализ атмосферы показал полное благоприятствие, выходить можно было без скафандров — это уже подарок для экспедиции.
— Облегченный вариант защитных одежд. Сразу в город, нечего терять время по лесам и болотам, ясно, что здесь есть разумные, наша задача понять степень их развития, на исследования три дня, иначе тяжесть измучает нас вконец. Все, за работу. — Брейк был краток, пот струился по его лицу, другим было не легче.
Космонавты с благодарностью смотрели на своего опытного командира, они были уверены, что отчет о полете будет, как всегда, идеален.
Цепочка сгорбленных фигур тяжело и упорно двигалась к городу.
— Что они, днем спят, что ли? — бурчал Пак, специалист по научному потенциалу. — Ни одного прохожего, ни машин, заправочная станция тоже пуста, а дороги у них хорошие, видно, им давно знакомо колесо.
Бурчания Пака утонули в безмолвии, было тяжело и не до дискуссий. Вступили в город, тишина и пустынность его настораживали. Город как вымер. Экспресс-анализ показал, что эпидемии нет. Никто не понимал, почему город пуст.
— Что ж, — сказал Брейк, — давайте действовать как всегда: Пак, ищи библиотеку, ройся там, Бор — на заводы, Сэм, исследуй жилища, ты наш социолог и наша надежда.
Экспедиция растеклась по городу. Вечером собрались на окраине. Доклады несколько удручали: жителей нет нигде, почему — непонятно; в библиотеку Пак проник через незакрытое окно, книг десятки тысяч, все не просмотреть; попытка исследовать завод чуть не погубила Бора, автоматы охраны гонялись за ним, пытаясь поймать, Бор еле убежал. Слово взял Сэм:
— Командор, я предлагаю стартовать с этой планеты, здесь больше нечего делать, они еще отсталые, им надо развиваться и развиваться, тяжело и от этого, может быть, веско доложил он и замолчал, переводя дыхание.