Черное безмолвие
Шрифт:
— Ему нужны бегуны для нападения на Штаты и, естественно, ядерный арсенал завода. Вооружившись в пятом бункере он двинет к заводу всех своих людей. Да, собственно, уже и двинул. Максимум, через час, они будут у северных ворот, и обрушатся на завод всем скопом.
— Сколько их? — спрашивает Толя. Нет, все-таки, не снабженец он. Солдат…
— Три с лишним сотни.
— Помимо Мадьяра среди них есть бегуны?
— Еще двое. Не менее сильные и тренированные, чем он. Его сослуживцы из «Ночных кошек».
Толя зло бьет себя кулаком правой руки по раскрытой ладони правой. Я понимаю его чувства — трое хорошо обученных бегунов-диверсантов, атакующих завод вместе с оравой обычных людей… Приятного
— А теперь — последний вопрос… — Толя делает шаг к Эзуку, а затем молниеносным движением выхватывает нож и приставляет к его горлу. — Кто ты, и зачем ты все это рассказываешь нам? Только не надо больше говорить про голос Безмолвия и про твое желание бескорыстно спасти нам жизнь. Понял?
Эзук кивает. В его глазах не видно и тени испуга — он все так же спокоен и рассудителен.
— Ты все сказал сам, Анатолий. Мне нечего добавить к твоим словам. Ты же запретил мне говорить правду.
Издав протяжный стон, Толя отпускает Эзука и прячет нож в ножны.
— О Боже мой! — бормочет он, — Да что ты за урод-то такой, а? Откуда ты на мою голову?!
Меня осеняет догадка, и я говорю, обращаясь к Эзуку:
— А что с Сергеем?
— С Сергеем? — непонимающе переспрашивает он.
— Еще одним бегуном из нашей команды. Он отправился в «пятерку», когда связь оборвалась. Так, для профилактики — проверить, что к чему. Попутно должен был восстановить связь. Он не вернулся… Мы предполагаем, что его накрыло взрывом… В общем, могло что-то случиться и… — я теряюсь окончательно. Мне не хочется даже думать о том, что Серега мог погибнуть, а уж высказывать эту мысль вслух — Боже упаси.
— Понятно… — задумчиво произносит Эзук, и его лице читается удивление и непонимание. — Нет, о нем я ничего не знаю.
— Что, Безмолвие молчит? — с издевкой спрашивает Толя.
— Оно никогда не молчит. — отвечает он, — Но далеко не всегда отвечает на мои вопросы. Я попробую что-нибудь выяснить.
Сидящий у его ног волк дает о себе знать низким гортанным рычанием. Шерсть зверя встает дыбом, и он, затравленно озираясь, прижимается к ногам Эзука.
— Что? — спрашивает Толя не то у волка, не то у человека.
— Белки. — отвечает Эзук. — Где-то рядом промчалась стая белок.
— Где-то рядом? — уточняю я, — Или эти отродья идут за нами?
Эзук прислушивается, склонив голову на бок. Волк, кажется, готов зарыться в снег по самую макушку. Мы с Толей тоже чувствуем себя не очень уютно, так как уже не раз сталкивались с мутировавшими белками Безмолвия. По одной эти твари не опасны, но в том-то и дело, что они редко охотятся в одиночку. Стая из 30–40 особей способна обратить в бегство и стаю волков, и даже медведя, имевшего наглость оказаться на их пути. Немногое сейчас помнят о том, что до войны не белки охотились за нами, а мы за ними… Тогда они были очаровательными пушистыми созданиями, и каждый ребенок мечтал покормить их орешками с руки. Теперь же, когда зелени и орехов в лесах практически не осталось — лишь подснежные мхи, которыми питаются немногочисленные олени, лоси и мелкие грызуны, белки переключились на мясную пищу. Ну а поняв, что в одиночку им не завалить даже крысу, сплотились в стаи, организованные по принципу волчьих. Теперь эти хищные голодные существа, увидев протянутую им ладонь с орешками, без раздумий откусят человеку несколько пальцев, не притронувшись к угощению.
— Они идут сюда. — говорит, наконец, Эзук. — Идут на запах крови…
— Тогда нам здесь больше нечего делать. — с сожалением покосившись на тушу медведя, констатирует Толя, — Понеслись.
Я киваю ему и поворачиваюсь к Эзуку, успокаивающего волка, глядя его по загривку.
— Эзук, ты пойдешь с нами?
— Извини, Ира, но нет. У меня есть другие дела. В частности —
— А белки? Беги! Даже если ты — человек, а не бегун, у тебя еще есть шанс спастись.
— Они не тронут меня, Ира… Беги. Сейчас нам с тобой не по пути, но мы еще увидимся. Обязательно…
Я улыбаюсь ему, в душе думая о том, что спасибо еще, что он не добавил «Увидимся в «восьмерке». Ну не идут у меня из головы эти слова Мадьяра, и все тут. Да, логично предположить, что это лишь провокация, призванная заставить меня уговорить Сырецкого оттянуть наших бойцов прочь от завода, но… Материнское сердце — это не литературный оборот, это диагноз.
— Ира! — окликает меня Толя. — Бежим!
— Бежим.
Мы срываемся с места, наслаждаясь бурлящей в наших жилах силой. Ноги несут нас сами, автоматически выбирая дорогу. Деревья, кажется, сами уходят с нашего пути, раньше, чем мы успеваем даже подумать о том, как обогнуть их. Белки остаются далеко позади, как и Эзук, рискнувший остаться наедине с этими дьявольскими отродьями. Как-то уж больно легко мы оставили на верную смерть человека, помогшего нам и, быть может, спасшего нам жизни. Хотя нет, на душе спокойно, как будто так и должно быть. Ну не может он быть человеком — бегун он, или кто-то еще — не знаю, но человек не смог бы выжить без костюма в Черном Безмолвии, да еще и сразу после ядерной атаки Денвера.
Наверное, он сейчас, так же, как и мы, несется прочь от стаи голодных белок. Хочется верить, что бежит он на северо-восток, по направлению к «пятерке», разыскивать Сергея, как и обещал.
Мы несемся к заводу, и я, следуя по пятам за Толей, обдумываю, что мы скажем Сырецкому. Как объясним свое скорое возвращение? Расскажем, что встретили в Безмолвии таинственного незнакомца с загадочным именем Эзук, рассказавшего нам о планах мародеров? Расскажем и о том, что он приручил не мутировавшего волка и с его помощью помог нам завалить медведя? Фантастика… Стоп. Что он там говорил еще? Что пытался контролировать медведя, но тот был опьянен сражением, и потому не послушался его… Не цитата, но приблизительно верно. Получается, что наш Эзук еще и сумасшедший, считающий, что может управлять животными? Говорить с ними? Нет, с волком у него это получалось неплохо, но если разобраться, то кто такой волк? Та же собака, только еще не одомашненная.
Сумасшедший… да я в этом и не сомневалась. «Безмолвие не молчит никогда. Оно просто не всегда отвечает на мои вопросы.» Чушь!
Толя машет рукой куда-то направо, и сворачивает в указанную им сторону. Правильно, нечего проноситься под самым носом у врага, который уже наверняка находится на подступах к северным воротам. Войдем через западные…
Спустя пятнадцать минут сумасшедшего бега, на который способны лишь наевшиеся досыта бегуны, мы влетаем в ворота завода, за которыми нас ожидает не просто пара охранников, как обычно, а целый взвод бойцов в защитных костюмах и с автоматами в руках.
— Ваши пропуска! — гаркает нам в лицо стоящий на воротах, и десяток «Калашей» тут же оказываются нацеленными в нашу сторону.
— Держи. — говорю я в ответ. — Что происходит?
— Мародеры. — лаконично отвечает он.
Нам возвращают пропуска, и мы несемся дальше, в сторону входа в жилой бункер…
Глава 5
Да.… Еще час с небольшим назад, завод, восстанавливающийся после ядерной атаки, казался мне человеческим муравейником. Жизнь бурлит, все бегут, спешат, торопятся, перетаскивают различные соломинки и зернышки. Теперь я вижу, что тот, прежний содом, мог сравниться разве что с муравейником во время летней жары. По сравнению с тем, что творится на заводе сейчас, предыдущая суматоха кажется образцом тишины и покоя!