Черное братство
Шрифт:
Искать Катерину Измайлову по адресным бюро?
Очень перспективное занятие.
Тем более что Ирина понятия не имела, куда уехала Катя три года назад и откуда прибыла в город.
Так что в моем резерве было всего три пункта, на которых я могла построить начало расследования.
Фотография очаровательной малышки.
Житель нашего города Болтунов Александр Никифорович, он же Болт.
И черный кожаный браслет на правой руке.
Последний пункт казался на первый взгляд наиболее уязвимым.
Вдруг
Бывает же, что молодежь вдруг расстается с батниками и поголовно переходит на ветровки.
Опять же пуговички на воротнике рубашки. Сегодня — высший шик, завтра — дурной тон.
Но то — молодежь.
А браслет был и на старичке, облепленном сковородками, и на девушке, подарившей мне последнюю в своей жизни улыбку.
И на Катерине, похитившей собственное дитя.
Мне всегда нравилось проводить прямую через три точки, а не через две, как учат в школе.
И эти три человека с браслетами на правой руке должны быть между собой как-то связаны.
Старичок — агитатор «Братства разума», религиозно-культурной организации, которая занимается духовным ликбезом, судя по проспекту лекций, врученному мне Элеонорой Кайданович.
Возможно, браслет — знак принадлежности к братству?
Наверное, это не так уж и трудно выяснить.
Но сначала мне хотелось нанести визит господину Болту и поговорить с ним по душам.
И тут я увидела на противоположной стороне улицы знакомую фигуру с папочкой под мышкой.
Борька Расторгуев спешил куда-то по своим милицейским делам.
Подпрыгнув, я помахала ему рукой и быстро перебежала проезжую часть, лавируя между возмущенно сигналящими мне автомобилями.
— Нарушаешь, — укоризненно покачал головой Расторгуев. — Тебя, наверное, часто штрафуют?
— Да нет, — ответила я. — Заполнишь протокол, и все. Особенно мне нравится графа «причина совершения правонарушения». Обычно я пишу: «задумалась о судьбах Родины». Какие-то повестки, правда, потом приходят, но я их вечно умудряюсь куда-то задевать так, что потом не найду.
— У тебя ко мне есть разговор? — напряженно спросил Расторгуев.
— Да нет, просто решила проводить, поболтать. Как идет подготовка к выборам? С вашей, разумеется, стороны.
— Предотвратили два теракта, — с гордостью похвалился Борька. — Бомба в столовой мэрии и в Музее изобразительных искусств.
— И что, правда были бомбы? — удивилась я.
— Нет, конечно, — ответил Расторгуев. — Но все равно предотвратили.
— Да, сейчас у вас наверняка много работы, — посочувствовала я бывшему однокласснику. — Бизнесмены помогают? Я слышала, что фирма «Сокол» поддерживает кандидатуру нынешнего губернатора. Сам Соколов и его супруга…
— Есть немного, — отозвался Расторгуев. — Соколов весьма солидный предприниматель.
— И
— Ну, мы не полиция нравов… — смущенно улыбнулся Расторгуев, — но кое-что знаем. Есть у него постоянная пассия, Анжела, это как водится. А деньгами и правда помогает. Да и другие бизнесмены тоже. Банкиры — так в очередь стоят.
— А вот лица, вернувшиеся из мест не столь отдаленных, они тоже в поле вашего зрения? Наверняка вы их курируете. Особенно в такой ответственный момент.
— Разумеется, — подтвердил Расторгуев. — Ведем беседы, предупреждаем.
— У меня был одно время знакомый… Хотела узнать, как обстоят у него дела. Как же его звали? — прищелкнула я пальцами. — Винт или Гвоздь…
— Болт! — радостно помог мне Борька. — В свое время известный деятель. У него был целый букет статей — от грабежа до контрабанды. А сейчас остепенился, особых хлопот не доставляет. Кстати, живет неподалеку. Улица Робеспьера, 13.
— Да-да, — кивнула я рассеянно, — а вот еще я хотела спросить…
Дальше я стала перебирать каких-то нейтральных общих знакомых, пока не удостоверилась, что справка о Болте стерлась из памяти Борьки.
Сердечно распрощавшись с милиционером на подходе к татарскому кварталу, я направилась на улицу, почему-то носящую имя главы революционного правительства в далекой Франции.
Дом под якобы несчастливым номером тринадцать оказался одноэтажным строением.
Недавний ремонт придал вполне цивилизованный вид приземистому особняку. Теперь стены фасада были тщательно оштукатурены, окна забраны узорными решетками, а крыша домика сверкала лакированной черепицей, уложенной в два ряда.
Из двери торчала кнопка звонка, выполненная в виде позолоченной шляпки болта.
Едва я дотронулась до нее пальцем, как раздался мелодичный звук, похожий на эхо от маленького колокольчика малинового звона.
— Что вам угодно? — осведомился низкий мужской голос из-за двери.
— Александра Никифоровича угодно, — нетерпеливо ответила я.
— А кто его хочет видеть? — также вкрадчиво вопросил человек.
— Ведьма хочет видеть, — отозвалась я.
Ведьмой меня прозвали то ли друзья, то ли недруги за мое пристрастие ко всякого рода гаданиям, гороскопам и тому подобное.
Не знаю кому как, а мне это пристрастие очень помогает в работе.
Во всяком случае, способствует известной степени сосредоточенности.
А что еще нужно частному детективу, как не определенный уровень концентрации, когда интуиция, отпущенная на все четыре стороны, блуждает по закоулкам подсознания и рано или поздно предстает пред светлые очи хозяина, с поклоном протягивая ему на тарелочке с голубой каемочкой разгадку запутанной ситуации!
— Ведьма-а? — удивленно переспросили за дверью.