Чёрное Cолнце Таши Лунпо
Шрифт:
– Я прибыл сюда из Германии в 1942 году.
– Ребенком?
– Нет. Молодым человеком.
– Едва ли! Тогда вам должно быть сейчас больше девяноста лет!
– Девяносто один год, чтобы быть точным.
Штайнер собирается ему сказки рассказывать? Мужчина ни в коем случае не выглядел на 91 год. Вайгерт решил пока оставить этот вопрос, тем более, что у него было впечатление, что Штайнер говорил об этом всерьез.
– Предположим, вы говорите правду. Хотя я уже должен заметить, что для девяностооднолетнего человека вы очень молодо выглядите...
– Я уже говорил: есть вещи, которые
– Если мы предположим, что вы говорите правду. Я вполне могу понять, что движет человеком, чтобы сбежать из национал-социалистической Германии, однако, я при всем желании не знаю причин, почему ему нужно убегать именно в Тибет.
– Вы ошибаетесь, Вайгерт. Тогда я не убегал.
– Вы не убегали?
– Нет. Я был членом немецкой экспедиции.
– Вы исследователь?
– Некоторым образом.
Он поднял руку, когда Вайгерт пытался что-то сказать. Теперь была очередь Штайнера, если это так можно назвать.
– Если производить исследования означает стремиться к познанию, тогда я и мои товарищи были исследователями, пусть даже очень условно в классическом смысле. Нас было тринадцать человек, когда мы 7 июля 1942 года отправились в путь из Берлина. Нас выбрали рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, и Карл Хаусхофер.
– Минуточку!
Вайгерт просто перебил Штайнера.
– Значит ли это, например, что вы были членом СС?
– Все тринадцать принадлежали к Черному ордену, к СС, как вы говорите.
Вайгерту стало жарко: СС – Вевельсбург – черное солнце – покушения! Фолькер, президент Европейского центрального банка, был застрелен в Вене. Гринспэн, член Совета Безопасности ООН, поймал пулю в Нью-Йорке. Выжгли черное солнце на лбу у обоих. Мир обвинял Исламский народный фронт. И эсесовец Штайнер сидел в тибетских горах, прибыв из Германии в 1942 году, и уже ждал его.
В данный момент только хаос господствовал в мыслях Вайгерта. Подходить систематически, приказал он себе. Вопрос о покушениях на Фолькера и Гринспэна Вайгерт хотел перенести на потом. Сначала более простая часть.
– Что искали СС в Тибете? У них были другие заботы, кроме как убивать людей?
Вайгерт не скрывал свою антипатию. Сам по себе Штайнер не был несимпатичен ему, но теперь...
– Я понимаю вашу антипатию. В конце концов, вы – только однажды-рожденный.
Штайнер улыбался. Вайгерт не понимал, что тот подразумевал под этим.
– Ваше представление об СС – это картина поверхностного наблюдателя. Вовсе не потому, что вы, возможно, знаете слишком мало об этом. Даже если бы вы прочли все книги мира на эту тему, ваше представление не изменилось бы.
– Вы ожидали, видимо, что я должен одобрять то, что происходило тогда?
– Речь ни в коем случае не идет об этом. Хорошо или плохо, это остается предо-ставленным вам. Речь идет о таких вещах, Вайгерт, для которых в вашей банальной системе мира нет места.
Штайнер говорил это без антипатии или самонадеянности, лишь что-то похожее на небольшую снисходительность было в его голосе. Он встал с выступа стены, присел на корточки рядом с кипятильником и взял ручку чайника, в котором дымился чай. Штайнер пододвинул сосуд к Вайгерту.
– Что вы видите?
Вайгерт был озадачен и в то же время сердит.
– Чайник.
–
– Прекрасно. Но чем чайник связан с СС?
– И с СС тоже. Но, прежде всего, с историей.
Штайнер налил чай в две глиняные миски, которые стояли на земле рядом с кипятильником. Он взял обе и подал одну Вайгерту. Когда тот взял ее, то увидел узор на ней: черное солнце! Выжженное в глине, как в коже людей! Рука Вайгерта дрожала. Несколько капель чая капнуло на его спальный мешок.
– То, что вы видите в истории или в политике, это события, которые вы можете воспринимать: революции, войны, выборы, изобретения, идеи. Если вы ищете причину события, то опираетесь на другие события и пытаетесь выстроить при-чинно-следственные связи. Но и все эти события тоже лежат в ограниченной области вашего восприятия. При этом они всегда остаются на уровне, на котором вы можете слышать, видеть, читать, понимать и думать. Вещи, которые л-жат по ту сторону этого порога, в реальном мире, в котором вы, как вы верите, двигаетесь, не имеют никакого значения – не имеют для вас, а также не имеют для многих других. Вы близоруки, Вайгерт. Вы не узнаете руку за чайником, и вы узнаете историю только тогда, когда она проявляет себя в материальном ми-ре. Но тогда она больше повинуется только силам, которые давно развернулись в другом месте.
– И какие силы должны это быть? Судьба? Провидение? Бог?
В голосе Вайгерта был циничный оттенок. Штайнер, кажется, проигнорировал это.
– Я верю в божественную силу, так как я верю в себя и в то, что я видел, пусть даже и не органами чувств, которыми видите вы.
Может, Штайнер сумасшедший? Не в клиническом смысле, вероятно, думал Вайгерт. Но, вероятно, он в Тибете попал под власть какой-то религиозной иллюзии. Буддийский эсесовец из Третьего Рейха, который исполнял длящееся десятки лет раскаяние в горах? Вайгерт должен был узнать, почему он и его товарищи прибыли в Тибет и, вероятно, еще более важно, почему Штайнер все еще был там.
– Вас и других людей послали сюда в 1942 году, как утверждаете вы, по меньшей мере. Но что было так важно в вашей миссии, что лично Гиммлер выбирал вас? Или, спросим иначе, какая связь существовала между Третьим Рейхом и Тибетом?
– Теперь я постараюсь сначала тоже оставаться в понятном для вас мире. Там часто случаются вещи, перед большими событиями или одновременно с ними, которые вы узнаете как историю, очень хорошо доступные таким людям как вы.
Все же, вы считаете их незначительными или совсем их не замечаете. Вы знаете историю Третьего Рейха, вероятно, так, как ее вообще представляют все. Был один человек, талантливый оратор и бессовестный в своих методах, и это был Гитлер. У него была его партия, НСДАП. И тогда, наконец, были там еще так называемые обстоятельства. Экономический кризис двадцатых годов, поражение немцев в Первой мировой войне и так далее. Все это вместе как раз дало в итоге историю, как она протекала, наконец. Захват власти НСДАП, война, крушение. Ничего иного как достойная сожаления историческая случайность, так сказать. Но так ли это на самом деле?