Черное евангелие
Шрифт:
Ясуко с большим уважением отнеслась к отцу Билье и попросила его стать ее духовным наставником.
— Отец Билье, — обратилась она к нему, — мне еще многое не ясно в новой вере, помогите мне разрешить мои сомнения…
Тогда Ясуко была молода, ей не было и двадцати пяти лет, да и у отца Билье в то время густые каштановые волосы покрывали всю голову. Он хорошо знал японский язык, читал японские философские книги, художественную литературу, был красноречив.
Отец Билье, посмотрев в доверчивые
— Путь веры бесконечен, на многое и я не сумею дать ответа, давайте вместе искать истину.
Ясуко все больше подпадала под влияние доброго, образованного миссионера с ясными карими глазами. И их чистая дружба крепла с каждым днем.
Отец Билье сразу обратил внимание на то, что Ясуко превосходно владеет родным языком. Это его обрадовало, ведь он давно уже мечтал перевести и издать библию на языке, доступном для всех японцев.
— Эбара-сан, не могли бы вы помочь мне? Я давно уже хотел… — И он изложил Ясуко свой план.
— Это было бы превосходно! Я сделаю все, что смогу, святой отец. — Глаза Ясуко загорелись.
— Благодарю вас. Но в таком случае вам придется оставить школу и поселиться неподалеку от нашей церкви, — предупредил Билье.
— За вами я пойду, святой отец, куда угодно! — решительно заявила Ясуко.
Это было в конце весны 1945 года, когда американские самолеты еще беспрерывно бомбили японские острова. Но план отца Билье не успел осуществиться, так как на иностранных священников обрушилась неожиданная беда.
Заключив союз с Германией и Италией, Япония увязла в войне почти против всего мира. Война обернулась катастрофой для страны. Италия и Германия были разгромлены раньше своей союзницы, а почти все священники церкви святого Гильома были подданными этих стран. Еще на днях они пользовались всеми привилегиями, как представители союзников, а теперь их интернировали, как иностранцев, и заключили в концлагерь на берегу озера Носири.
Близился конец войны. По всей стране ощущался острый недостаток в продовольствии. Нетрудно представить, как кормили интернированных в концлагерях.
Ясуко очень беспокоилась о своих духовных пастырях — вернее, об отце Билье. «Какую им дают еду? От нее, наверное, и собаки отворачиваются», — думала она непрестанно. Перед ее глазами вставали страшные картины: обессиленные, худые, с посиневшими лицами, коротают свои дни в ужасном лагере близкие ей люди. Быть может, их уже нет и в живых?
Ясуко понимала, что идет война, но она не могла оправдать такого жестокого обращения с божьими слугами. Она верила, что небесный владыка не оставит их в беде, однако им нужно как-то помочь, поддержать их здоровье.
И она обратилась с горячей молитвой к небу: «Господи, помоги мне спасти их, вразуми меня!»
И вот она, приняв смелое решение,
Заключенные жили на берегу озера в бараках, обнесенных колючей проволокой. Лагерь охранялся солдатами военной жандармерии. Посторонним категорически запрещалось приближаться к лагерю, расположенному у берега. Входы в лагерь освещались ночью прожекторами.
Чтобы переправиться на противоположный берег, Ясуко должна была преодолеть вплавь большое озеро, температура в котором и летом-то не превышала двадцати двух градусов. А в то время, весной, вода была еще холоднее. Сложив продукты в резиновую сумку, Ясуко бесстрашно пускалась в нелегкий путь.
Ее самоотверженность глубоко трогала арестованных священнослужителей. Ведь дело заключалось не только в том, чтобы переплыть холодное озеро. Пробираясь вдоль ограды, Ясуко ежеминутно рисковала быть замеченной и схваченной охраной. А в этом случае ее обязательно бы обвинили в шпионаже и бросили бы в тюрьму.
Но Ясуко самоотверженно шла на риск. И делала она это с чистым сердцем, без всякой корысти. Это было истинное милосердие, продиктованное глубокой верой. Благодаря ее усилиям узники смогли кое-как поддерживать свое бренное существование и в конце концов выжить.
Разумеется, после войны миссионеры высоко оценили поступок Ясуко. И не столько потому, что она снабжала их продуктами. Нет, в ее действиях они увидели воочию то христианское самопожертвование, которое столь редко встречается в этом мире.
Кончилась война, и все интернированные священники возвратились в Токио.
И хотя Япония потерпела поражение, в стране наступили мирные дни. Сиротливо торчавший до той поры крест на церкви святого Гильома теперь гордо засверкал над округой.
Отец Билье снова вернулся к мысли о переводе библии на японский язык.
— Эбара-сан, благодаря стараниям Спасителя Япония вновь вернулась к мирной жизни. Не пора ли нам осуществить задуманный перевод священного писания? — как-то спросил он Ясуко.
К этому времени авторитет Ясуко в церкви святого Гильома необычайно возрос. Все священники помнили ее героическое поведение во время их заключения в лагере.
По настоянию отца Билье Ясуко оставила работу в школе и была зачислена в штат церкви святого Гильома в качестве переводчицы. Она сняла флигель у одного крестьянина, неподалеку от церкви.
Тогда-то и начались посещения отцом Билье одинокой молодой женщины.
Место для работы было выбрано удачно, и поначалу никому не приходило в голову заподозрить их в чем-либо дурном только потому, что они допоздна остаются в комнате вдвоем.