Чёрное и белое
Шрифт:
Когда стало очевидно, что денег катастрофически не хватает, Айрис впервые подумала о том, что придется брать в дом постояльцев. Мать пришла в ужас.
— Ты сошла с ума! — заявила она дочери, в изнеможении опускаясь в кресло. — Дожила! Родная дочь превращает собственный дом в пансион.
— Оставь, мама. Можно подумать, что наступает конец света, — раздраженно ответила Айрис.
Ей было жаль мать, но, сколько можно притворяться, что ничего не происходит и все хорошо, как прежде!
— После смерти Чарлза ничего не осталось, кроме больших долгов и этого особняка. Мы продали все, что могли. Эш быстро растет.
Но Люцилла не могла предложить ничего путного. Когда при ней заходила речь о, как она выражалась, «неприличных финансовых сторонах» бизнеса дочери, мать благоразумно замолкала, прячась за спасительным забором своего мирка. В то же время, когда в доме появились постояльцы, она начала вести себя как радушная хозяйка по отношению к желанным гостям и требовала от Айрис того же. Очевидно, в такие моменты Люцилла уходила в прошлое — а может, никогда его и не покидала — и начинала играть привычную роль владелицы богатого дома. В определенном смысле ее не наигранное умение светски общаться оказалось полезным, подумала Айрис.
Но теперь и этот нелегкий этап их жизни завершался. Дочь чувствовала себя виноватой, что до сих пор не нашла в себе силы сказать матери о предстоящей продаже Холла. Айрис корила себя за трусость, но она панически боялась истерики, которая неотвратимо последует за подобным сообщением.
А, будь что будет, — уговаривала она себя. Чем скорее она скажет матери о продаже дома, тем лучше.
Отвлечься от тяжелых мыслей помогала, как всегда, работа. Руки привычно делали свое дело. Так, большой сливовый пудинг готов. Теперь надо его пропитать коньяком. И молодого Бартона следует поскорее выбросить из головы. В конце концов, никто, кроме них двоих, не знает, что произошло восемь лет назад. Этот эпизод жизни должен навеки остаться в прошлом.
Весь день и на следующее утро Айрис уговаривала себя поступить так, как она решила. Наконец к ней вернулось привычное равновесие и способность здраво мыслить. Она хлопотала на кухне, стараясь выполнить все рождественские заказы на домашние пудинги, бисквиты и пирожки. Весь стол был заставлен формами с тестом. Работа кипела. На раздумья времени не оставалось. Айрис сделала перерыв, когда наступил срок отправляться, чтобы забрать из школы Эшлинг и ее подружку Руфь, дочку Джун.
Съездила. Забрала. Вернулась. Снова за работу. Она обрадовалась, услышав, что девочки решили обосноваться в мансарде и поковыряться в старых вещах Люциллы. Эш хлебом не корми, дай только примерить старые платья бабушки. Значит, подружки на какое-то время заняты, и можно полностью сосредоточиться на работе в кухне.
Айрис была так погружена в привычные дела, что не сразу услышала перезвон старых колокольчиков, висевших на стене прямо над ее головой.
Наконец настойчивый звонок обратил на себя ее внимание. Кто-то стоит у парадной двери. Это не Джун, сразу подумала Айрис. Та уехала в соседний город за покупками и вернется не раньше чем через час. Кто же тогда?
— Иду, иду, — прокричала на ходу Айрис, не потрудившись снять
Она быстро прошла по темному коридору, затем по каменному полу просторного холла и направилась к массивной дубовой двери. Кто-то, стоящий со стороны улицы, не выдержав, начал барабанить в дверь.
— Простите, что заставила вас… — проговорила Айрис, поворачивая запор, и осеклась. Она почувствовала слабость в коленях и в поисках опоры судорожно схватилась за бронзовую ручку двери. Лицо покрылось мертвенной бледностью. Айрис не верила собственным глазам. На пороге дома рядом с агентом по недвижимости господином Рейсом высилась крепкая фигура Филиппа Бартона.
2
В огороде, примыкавшем к кухне, гулял ледяной ветер. Стараясь не обращать внимания на его резкие порывы, Айрис изо всех сил пыталась воткнуть вилы в подмерзшую землю. Она выращивала фрукты и овощи в своем саду из соображений экономии. Это было, несомненно, хорошим подспорьем для тощего бюджета семьи. Хотя нельзя сказать, что ей доставляло большое удовольствие извлекать в разгар зимы из твердой как камень земли лук-порей и пастернак.
С другой стороны, Айрис по собственному опыту знала — ничто так не отвлекает от дурных мыслей, как тяжелая, напряженная работа в огороде. Сейчас, к сожалению, и это занятие не помогало избавиться от тревожных раздумий. Она разогнула усталую спину, чтобы поправить выбившийся из-под шапочки локон золотистых волос.
Что же, скажите на милость, теперь ей делать? Этот вопрос не давал покоя с того самого момента, когда на пороге дома вместе с мистером Рейсом появился Филипп. Снова и снова эта беспокойная мысль терзала возбужденный мозг Айрис, усиливая ее отчаяние. С того памятного утра минуло уже две недели, но напряжение, в котором Айрис жила в эти дни, не проходило. Животный страх, охвативший все ее существо, сковал природную способность к логическому мышлению. По существу, нервы Айрис находились на пределе, мозг отказывался что-либо воспринимать, кроме одного-единственного факта: в ее жизнь снова ворвался Филипп Бартон. Она жила с ощущением близкой катастрофы…
…Айрис с трудом верила собственным глазам. Вид человека в дверном проеме буквально пригвоздил ее к месту. Это было как удар в солнечное сплетение — ни пошевелиться, ни вздохнуть.
— Нет никакой необходимости беспокоить миссис Динмор. Я уверен, ее дочь сама прекрасно справится с этой задачей — проведет меня по дому и покажет все необходимое.
Я не могу! — молча прокричала дочь миссис Динмор, глядя на сына преподобного Бартона.
Агент, недоуменно пожав плечами, спустился по ступенькам крыльца и направился к своему автомобилю. Оставшись один, Филипп широко распахнул входную дверь и, ни слова не говоря, прошел в просторный холл мимо дрожащей от волнения хозяйки.
Совершенно сбитая с толку, Айрис уставилась на гостя застывшими от испуга глазами. Нереальность происходящего скорее походила на жуткий ночной кошмар.
— Мне, конечно, следовало связаться с тобой заранее, — тихо проговорил Филипп. — Но я был за границей и лишь недавно узнал о случившемся.
— О случившемся? — тупо повторила Айрис.
— Я хотел сказать, что очень сожалею о гибели Чарлза.
— А… Но это произошло давно. С тех пор много воды утекло, — еле слышно промолвила Айрис, беспомощно пожав плечами.