Черное колесо. Часть 2. Воспитание чувств, или Сон разума

Эрлих Генрих Владимирович

– Неплохо, молодой человек, вполне, – мужчина поднялся и неожиданно протянул руку, представляясь: – Несмеянов, Николай Александрович.

– Владимир Ульяшин, – сказал Володя, отвечая на рукопожатие, и почувствовал, что рука собеседника чуть дрогнула.

– Присаживайтесь, Владимир, как вы сказали, Иванович? – сказал после некоторой паузы Несмеянов, делая приглашающий жест рукой.

– Ильич, – с вежливым поклоном уточнил Володя, подавив раздражение от такой дешёвой проверки.

– Значит, брат Александра Ильича. Младший. Понятно, – задумчиво протянул Несмеянов.

– Вы знали Сашу? – быстро спросил Володя.

– Знал,

конечно. Достойный молодой человек… был. Нет, нет, – Несмеянов жестом остановил юношу, – я ничего толком не знаю. Помню, что отец писал какие-то письма, даже пробился на самый верх, к Самому, но между ними были тогда свои сложности, в общем, ничего не получилось. Очень он был расстроен всей этой историей, да и все мы страшно переживали. А уж когда… – он махнул рукой и неожиданно спросил: – Выпить не хотите?

Пить Володя совершенно не хотел, но он догадался, что сидевшему напротив него немолодому человеку это необходимо, а пить в одиночку не позволял обычай, и он согласно кивнул головой. На столе мгновенно появились высокие тонкостенные химические стаканчики и стеклянная фляжка с ярко-красной жидкостью. Выпили, не сговариваясь, не чокаясь и молча. Несмеянов прикрыл глаза, как бы прислушиваясь к реакции организма на первую утреннюю дозу, Володя же, наоборот, расширил их, так что всё вокруг расплылось, и он погрузился в воспоминания.

– Несмеяновка, – пробормотал он через несколько минут.

– А вы откуда знаете? – изумлённо спросил Несмеянов, радуясь смене темы.

– Лет десять назад мы были здесь с матерью, навещали Сашу. Нас принимали в каком-то большом кабинете, там ещё рядом была аудитория уступами, как на стадионе или в цирке, и движущаяся доска. Был ваш отец и ещё один мужчина, Юрий Андреевич, если не ошибаюсь, такой шарообразный.

– Жданов, – поясняюще.

– Жданов? – удивленно поднимая брови.

– Угу, – подтверждая предположение.

Казалось, выпитый напиток установил между ними некую подсознательную связь, и немногие произносимые вслух слова были лишь кратким конспектом их мысленного диалога.

– Может быть, к нему?

– Не поможет. Во-первых, он в Ростове, ректор в университете. Во-вторых, ничего не добьётесь, не та школа.

– Тогда, всё же, может быть…

– Я попробую поговорить с отцом. Он будет в Москве через десять день, проездом. Позвоните мне.

Несмеянов коряво начеркал памятную записку: дату, время, телефон.

– Удачи.

– Спасибо вам.

* * *

В назначенный день и час Володя немного дрожащей рукой набрал номер телефона, указанный в записке.

– Добрый вечер. Могу ли я поговорить с Николаем Александровичем?

– Добрый вечер, – ответил усталый женский голос, – а кто, извините, его спрашивает?

– Ульяшин.

– Владимир Ильич?

– Владимир Ильич.

– Николай Александрович просил вас срочно перезвонить ему по телефону…

Ульяшин записал номер на предусмотрительно приготовленном листке бумаги и вновь накрутил диск. Диалог повторился в точности, даже женский голос казался таким же усталым, но в конце раздалось: «Одну минуту», – и вскоре в трубке раздался хрипловатый голос Несмеянова-младшего: «Добрый вечер, Владимир Ильич. Можете ли вы подъехать немедленно в Университет?»

– В Университет? – с удивлением спросил Ульяшин, автоматически

посмотрев на часы. – Да, на квартиру Александра Николаевича, – пояснил Несмеянов-младший.

– Буду через полчаса! – радостно воскликнул Володя.

– Поспешите, у вас не так много времени. Записывайте, как найти, адрес у всего Университета один – Москва, Ленинские горы, МГУ.

Будь на месте Ульяшина другой молодой человек, тот же Олег, его бы подавили и сбили с толку и само местонахождение квартиры – в боковом крыле главного здания Университета, и важный вахтёр при входе, и вид академической квартиры. Володя же, как мы знаем, видал виды, поэтому спокойно прошёл вслед за Николаем Александровичем в кабинет.

– Ульяшин-младший, – представил его Несмеянов-младший.

Академик с недовольным видом оторвал глаза от какой-то бумаги, лежавшей перед ним на столе, и окинул юношу взглядом.

– Владимир, – добавил Ульяшин.

– Совсем не похож, – констатировал академик, игнорируя Володю и обращаясь к сыну, – не та порода, если в данном случае вообще позволительно говорить о породе.

Николай Александрович прижал костлявые плечи к ушам, отметая какую-либо свою причастность к этому феномену природы, но при этом ухитрился укоризненно покачать головой, не соглашаясь со столь резкой нападкой. Возможно, последний жест повлиял на Несмеянова-старшего, и он сменил раздражение на сварливую милость.

– Вы, молодой человек, несколько выросли с тех пор, как мы виделись в последний раз, – пробурчал он.

Володя молча поклонился. Это понравилось академику.

– Надо признать, что наша предыдущая встреча протекала в более благоприятной обстановке. Д-да! Как мать, Мария Александровна?

– Спасибо, хорошо, по возрасту. Даже чуть лучше.

Александр Николаевич хмыкнул и помахал рукой, призывая сына оставить их одних.

– Как я понял, вы что-то хотите узнать. Что?

– Правду.

– Правду?! А она вам нужна? Вы об этом подумали? Вам что, легче будет жить, если вы узнаете эту так называемую правду?

– Легче не будет, возможно, тяжелее, но я должен знать, – твёрдо смотря в глаза Несмеянова, сказал Володя, – вы не думайте чего, я уже большой мальчик, я тут в Москве за последние дни со многими людьми поговорил, включая следователя из генпрокуратуры, которые вёл дело брата, Шилобреев, может быть, слышали такую фамилию…

– Так вас интересует правда о смерти вашего брата? Я правильно вас понял? – с непонятным облегчением в голосе спросил Несмеянов.

– Только это.

– Что ж! Ваш брат был арестован в результате некой провокации Комитета государственной безопасности. Предполагается, что целью провокации были некоторые руководители нашего государства, которых хотели скомпрометировать через их детей. К моему большому сожалению, ваш брат оказался причастным к этому кругу, я имею в виду детей, и попал в эту мясорубку, из которой выскочили все, кроме него.

– Я встречался с человеком, который передал ему ту злосчастную пачку долларов, – Володя замолчал, глядя в глаза академику, но тот лишь с удивлением и одобрением покивал головой, – я убедил его рассказать мне некоторые детали этой, как вы выразились, провокации. Но он не смог мне внятно объяснить последующего – изменения статьи Уголовного Кодекса и приговора. То же, кстати, относится и к следователю Шилобрееву.