Черное облако (другой перевод)
Шрифт:
— Думаю, вам все это не очень-то по нраву?
— Да уж, сэр, — продолжал Марлоу, с хрустом жуя кусок поджаренного хлеба. — Я был на слишком низкой ступеньке этой лестницы, чтобы мне могла понравиться вся система. Кроме того, я никогда не мог узнать, что происходит вне моего отдела. Все было устроено так, чтобы держать нас совершенно изолированными друг от друга. В интересах безопасности, говорили они, но, как представляется, было бы правильнее сказать в интересах волокиты. Так вот, мне все это не понравилось, как легко догадаться. Такая организация дела не по мне. Вот я и начал ныть, чтобы меня перевели сюда для участия в вашем спектакле. Я рассчитывал, что
— Отлично, Джефф, но как же вы все-таки сумели вырваться из этой кошмарной организации?
— Мне повезло, — ответил Марлоу. — Начальству в Вашингтоне пришла в голову мысль — а вдруг вы знаете больше, чем говорите. А так как они были уверены, что я с радостью соглашусь на перевод, меня послали сюда в качестве шпиона. Я уже говорил вам, что попал сюда благодаря вероломству.
— То есть предполагается, что вы будете докладывать обо всем, что мы тут, возможно, скрываем?
— Вот именно. Теперь, когда вы знаете, почему я здесь, разрешите ли вы мне остаться или выкинете вон?
— Всякий, кто попадает в Нортонстоу, остается здесь — такой у нас заведен порядок. Мы никого не выпускаем и ни для кого не делаем исключений.
— Значит, Мери тоже можно приехать? Она делает в Лондоне кое-какие покупки, но уж завтра обязательно будет здесь.
— Вот и прекрасно. Дом тут большой, места много. Мы будем рады принять миссис Марлоу. Откровенно говоря, у нас полно работы и почти некому ее делать.
— Может быть, мне все-таки стоит посылать время от времени в Вашингтон какие-нибудь крохи информации? Чтобы доставить им удовольствие.
— Вы можете им говорить все, что угодно. Я пришел к выводу: чем больше скажешь политикам, тем больше они расстраиваются. Поэтому мы решили сообщать им обо всем. Вообще у нас тут нет никакой секретности. Вы можете свободно пользоваться прямой радиолинией связи с Вашингтоном и посылать им все, что захотите. Мы как раз наладили связь на прошлой неделе.
— В таком случае, может быть, вы расскажете мне в общих чертах о положении дел. Ведь я, в сущности, знаю почти столько же, сколько в день нашего разговора в пустыне Мохаве. За это время я кое-что сделал, но ведь сейчас нам нужны не оптические наблюдения. К осени мы сумеем что-нибудь выяснить и сами, но пока, как это было понятно уже в январе, самые важные результаты могут получить только радиоастрономы.
— Да, это верно. Вернувшись в январе в Кембридж, я подключил к работе Джона Мальборо. Мне пришлось порядком потрудиться, чтобы убедить его начать работу, ведь сначала я не мог раскрыть ему истинную цель исследования, это теперь он, конечно, все знает. Так вот, мы узнали температуру облака. Она несколько больше ста двадцати градусов, градусов. Кельвина, конечно.
— Что же, довольно неплохо. Почти такая, как мы надеялись. Немного холодновато, но терпимо.
— На самом деле, это даже лучше, чем кажется на первый взгляд. Ведь когда Облако приблизится к Солнцу, в нем должно начаться внутреннее движение. Согласно моим первым расчетам, это приведет к увеличению температуры на пятьдесят — сто процентов, в результате чего температура станет немногим ниже нуля по Цельсию. Выходит, что некоторое время будет стоять морозная погода, и только.
— Лучше и быть не может.
— Нечто подобное я предполагал с самого начала. Но я не специалист по газовой
— Бог мой, вы рискнули написать в Москву?
— Не думаю, что очень рисковал, я представил задачу, как чисто теоретическую. Было понятно, что все равно никто не справится с проблемой лучше Александрова. В любом случае это позволило нам заполучить его в Нортонстоу. Он считает нашу усадьбу лучшим в мире концентрационным лагерем. Русские называют такие организации шарашками.
— Я вижу, что еще очень много не знаю. Продолжайте.
— Тогда, в январе, я считал себя очень умным. Поэтому решил, что сумею обмануть власти. Я исходил из того, что политикам больше всего нужны две вещи: научная информация и секретность. Я решил обеспечить им и то и другое, но на моих собственных условиях — на условиях, которые позволили нам организовать здесь, в Нортонстоу, вполне приличное существование.
— Да уж вижу: местечко отличное, никакие военные вас не изводят, никакой секретности. А как вы набирали персонал?
— С помощью преднамеренных неосторожностей, как, например, в случае с письмом к Александрову. Было совершенно очевидно, что сюда доставят каждого, кто мог хоть что-то узнать от меня. Вот я и решил воспользоваться этим. Признаюсь, что поступил нехорошо. Вы обнаружите у нас очаровательную девушку, она великолепно играет на рояле. Кроме нее, вы встретите других музыкантов, а также художника и историка. Мне казалось, что если тут будут одни ученые, то заточение в Нортонстоу на целый год станет совершенно невыносимым. Поэтому я, как бы случайно, допустил целый ряд оплошностей — и они все оказались здесь. Только смотрите, не проболтайтесь, Джефф. Я думаю, обстоятельства в какой-то степени меня оправдывают, но все-таки лучше пусть они не знают, что я сознательно их сюда заманил. Не будут знать, не будут и сердиться.
— А как насчет пещеры, о которой вы говорили в Мохаве? Полагаю, вы и этот вопрос уладили?
— Конечно. Вы, вероятно, еще не видели ее; это здесь недалеко, за холмом. Там у нас сейчас работает довольно много землеройных машин.
— Кто же этим занимается?
— Парни из нового поселка.
— А кто убирает в доме, готовит еду и так далее?
— Женщины из того же поселка; секретаршами тоже работают местные девушки.
— Что же будет с ними, когда все начнется?
— Они тоже укроются в убежище, само собой. Пещеру придется делать гораздо больше, чем предполагалось первоначально. Вот почему мы начали работы так рано.
— Ну, что же, Крис, я вижу, вы неплохо устроились. Но я не понимаю, почему вы считаете, что обманули политиков. В конце концов, им удалось загнать вас сюда, и, насколько я вас понял, они получают всю необходимую информацию, какую только вы можете добыть. Выходит, и они добились своего.
— Давайте, я расскажу вам, как мне все представлялось в январе и феврале. В феврале я решил взять под свой контроль все мировые события.
Марлоу засмеялся.
— О, знаю, это звучит до смешного мелодраматично. Но это действительно так. Никогда я не страдал манией величия, во всяком случае, так мне представляется. Диктатором я хотел стать только на пару месяцев, потом великодушно бы отказался от своей власти и вернулся к научной работе. Из таких, как я, диктаторы не получаются. Не люблю, когда мной пытаются командовать, но и сам особого желания поруководить не испытываю. Я чувствую себя по-настоящему хорошо, только когда оказываюсь мелкой сошкой. Но это уж дар небес, когда мелкой сошке удается урвать кусок у власть имущих.