Черное платье на десерт
Шрифт:
– Кто? У кого? – Изольда посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, поскольку вдруг оказалось, что я в эту минуту меньше всего думаю о погибшей, фотографии которой все еще находились у меня в руках. – Господи, это ты все про своего ненормального, как его… Варнаву? Боже мой, ну и имечко…
– …И он набросился на меня и стал целовать. А я повела себя как идиотка. Убежала. Что мне теперь делать?
– Сиди себе дома, продолжай изучать английский и напиши письмо родителям (она и отчима считала моим родителем, кстати, вполне справедливо). Вот приедут они осенью, отдохнут месячишко, а потом
Изольда имела в виду исполнение моей давней мечты – участие в маминой экспедиции в качестве оператора. Знание английского языка Изольда считала непременным условием вхождения во взрослую жизнь, хотя сама она могла произнести на английском всего пару-тройку слов типа «о'key» и «all right».
– Я же серьезно… Ты что, не понимаешь, он нужен мне, со мной случилось несчастье, я…
Я не могла в этих казенных стенах произнести слово «любовь». Слишком уж затасканным оно было и могло прозвучать пошло. Но как мне объяснить Изольде, что при имени Варнавы у меня подкашиваются ноги, что я должна его увидеть, должна быть рядом с ним…
– Хочешь взглянуть на платье? – вдруг спросила меня тетка и, раскурив очередную сигарету, повернулась к сейфу и загремела ключами. Через минуту на соседнем столе уже лежало желтое окровавленное платье.
– Этот материал называется твил, он очень хорош в носке, – меланхолично произнесла я, продолжая шмыгать носом. – Его можно купить сейчас в каждом магазине. Он не мнется и хорошо стирается. Даже кровь отойдет, если постараться. Это я к тому, что платье хоть и старомодного фасона, а сшито в наше время. Оно почти новое. Ты не могла бы мне дать один снимок, чтобы я кое-что проверила…
Я не собиралась пока говорить ей о своем предположении, что уже видела сегодня похожее платье, – решила повременить.
– Мне кажется, что у меня есть журнал с этим фасоном… – с легкостью соврала я.
Изольда, этот бронтозавр в юбке, нисколько не смущаясь, протянула мне один из самых кровавых снимков, где голова мертвой женщины была дана крупным планом… Предчувствие ледяным комом подкатило к сердцу и откатило, оставив холод и страх. Страх, что я больше никогда не увижу Варнаву.
– Поезжай домой, хорошенько поешь и обязательно прими свои таблетки – не хватало тебе только принести в подоле… Я же отвечаю за тебя, птичка. И выспись, на тебе лица нет. А ходить в «Ротонду» не советую. Я знаю, что ты меня не послушаешь, ты взрослая девочка, тебе скоро двадцать три, за плечами университет… Но я же не виновата, что у тебя ума как не было, так и нет…
Она чмокнула меня в щеку, приобняла.
Я любила Изольду почти так же сильно, как маму.
Вадим Чашин, заглянув в кабинет Хлудневой, расплылся в улыбке:
– Приветствую вас, Изольда Павловна…
– Ты, я вижу, сияешь как медный грош. Нашел убийцу? – Она устало улыбнулась и предложила Чашину кофе. – Пей, у меня полный термос… Рассказывай, не томи…
– Да нет, убийцу я пока не нашел. Да и вообще не уверен, что этот убийца существует. Главное, что, как мне кажется, я выяснил личность погибшей. Ее зовут Вера Холодкова.
– Проститутка?
Вадим развел руками.
– Так я и знала. Едва увидела это дурацкое платье, накладные ресницы, ее
– Ее опознали по фотографии практически все работники «Братиславы», включая горничных, с которыми она была на короткой ноге, и все, как один, утверждали, что на Вере было явно чужое платье, во всяком случае, это – не в ее стиле…
– Вадим! Какой еще стиль?! О чем ты? Разве у таких девиц вообще может быть свой стиль?..
– Напрасно вы так, Изольда Павловна, ведь каждая женщина одевается по-своему, даже проститутка. И мне показалось, что это замечание свидетельниц о стиле – весьма ценное. Заметьте, у Веры Холодковой свои волосы были короткими, – Вадим провел ребром ладони чуть пониже своего уха, – а хвост себе прицепила, словно они у нее длинные. Спрашивается, зачем это ей понадобилось?
– Так им же по штату положено держать себя в форме, время от времени менять внешность, следить за собой… – презрительно хмыкнула Изольда, и по ее внешнему виду было нетрудно догадаться, что об убитой у нее уже успело сложиться определенное мнение.
– В том-то и дело, что раньше она никогда не пользовалась этим хвостом, а носила прическу, которую можно было назвать скорее «растрепанный мальчик» (так охарактеризовала ее администраторша), а одевалась Вера вполне современно, предпочитала темные цвета, облегающие платья, да и вообще считалась одной из самых дорогих девушек в гостинице…
– И это при том, что она пила?.. Кстати, ты не хочешь встретиться с Иконниковым? – осторожно, чтобы случайным словом не свести на нет работу Вадима, спросила Изольда, намекая на то, что встреча с профессионалом – человеком, который занимается исключительно проститутками и является главной фигурой в местной полиции нравов, – была бы нелишней.
– Я звонил ему, и он обещал перезвонить вам, чтобы поконкретнее договориться о встрече, ведь Иконников может рассказать вам о Вере куда больше моего… Я вкратце изложил ему факты, и мне показалось, что он совершенно не удивился, узнав, что Вера закончила жизнь таким вот образом…
– Она, случайно, не наркоманка? Хотя Желтков наверняка сказал бы мне об этом… – задумчиво произнесла Изольда.
– Кажется, нет, но Иконников, повторяю, знает о ней больше, чем я. А пока могу сообщить только то, что Вера Холодкова в последнее время появлялась в «Братиславе» довольно редко и что только за последний год у нее появилась машина – подержанный «Форд», – шуба из чернобурки, бриллианты…
– Это все рассказала тебе администраторша? Интересно, сколько Вера платила этой даме за то, чтобы ее впускали в гостиницу?.. Ну да ладно… Бог с ними, они сами выбрали эту дорогу. Но девушку все равно жаль.
– Извините меня, Изольда Павловна, но я опять про стиль… Вы же сами заметили, что на Холодковой было необычное платье, какие сейчас не носят, да и прическа была странноватая…
– Вадим, к чему ты клонишь?
– А к тому, что все это было надето на ней НЕ СЛУЧАЙНО. Навряд ли Вера встала утром и подумала: «А почему бы мне не сшить себе идиотское платье?»