Чёрное сердце: Ненависти вопреки
Шрифт:
Участь вечной жертвы и в постели, и в жизни — претят. А как же равноправие? Об этом надо срочно поговорить!
Накидываю маску равнодушия и, стиснув зубы, — после ночи безудержной любви моему телу плевать на волевые решения проснувшегося разума — всё равно не слушается и болезненно даёт о себе знать, — иду в ванную. Принять душ, умыться — должно полегчать. Уже мысленно готовлю холодные ответы с толикой сарказма, иду по коридору. Кхм, вещей не валяется. Смотрите-ка, убрал! Дверь в комнату Андрея приоткрыта: постель заправлена, чисто… пусто.
Сердце покалывает, предчувствие нехорошее. На кухне возня,
— Вит, — останавливает голос Никитина на пороге в ванную. Оборачиваюсь с видом «ой, только заметила»:
— О, Саш, привет! — приближаюсь к Александру, целую в щёку. — Я думала Андрей.
Никитин несколько секунд молчит, изучает:
— Доброе утро, ангел мой! — улыбается и обнимает по-отцовски за плечи. — Андрею пришлось уехать. Уладить дела со вчерашней дракой, — при напоминании о потасовке опускаю глаза.
— Да, — мямлю стыдливо. — Неудачный вчера поход в боулинг оказался.
— Так или иначе, — спокойно подытоживает Никитин, — Андрей тобой доволен.
Несмотря на бурю негодования, душевная злость уходит, теплится далёкая хрупкая надежда. Я небезразлична Зепару. Он оценил!..
— То есть?
— Сказал, что ты сама расправилась с одним. Значит, уроки пошли на пользу. Только. Почему осталась в коридоре? — Никитин смотрит с ожиданием. Не понимая, что хочет услышать, молчу. — Почему не убежала? Не спряталась?
— Бросить Ивана наедине с бандитами?.. — бормочу в пол. — Саш, не думаю, что ты бы оценил такой поступок. В глубине души понимаешь…
— Понимаю, — обрывает Никитин и чмокает в висок. — Но мне дорога ты, а не какой-то там Минаков. Если подобное повториться, не дай бог, конечно, — мотает головой, — без раздумий — беги! А с совестью потом разберёмся…
— Не уверена, — прислоняюсь к дверному косяку. — Совесть, это ведь составная души, если не она сама. Договориться с ней не всегда получится, да и причины менее веские. Вот если бы посуду не помыла, кого-то не поздравила с днём рождения, забыла про процедуры в салоне, купила туфли на распродаже, а всем сказала первоначальную стоимость… Дело одно, а так… Саш, не могла я убежать! И случись такое вновь, вряд ли смогу… — Никитин пристально рассматривает, будто открывает во мне нечто новое. — Пойду, умоюсь! — молчание затягивается, а мне, ой, как хочется в ванную. Дарю Никитину лёгкую улыбку: — Я быстро, а потом на работу поедем. Кстати, — уже на пороге вновь оборачиваюсь: — Андрей, когда вернётся?
— Не знаю, — качает головой Александр. — Ему ещё к невесте заехать нужно было. Извинится за вчерашнее.
Прихожу в болезненное замешательство, сердце точно ножом медленно вспарывают.
— Сказал: постарается управиться до обеда, но… ты же знаешься, как оно бывает… — Рану ещё и солью посыпают. — Вит, а что у тебя с губами? — слышу голос Никитина. Приглушённый, будто нахожусь под водой. — Тебя всё же ударили?
О чём Александр? Ничего не понимаю. Да и не хочу больше ничего. Слишком нехорошо.
— Нет, — единственное, что выдавливаю и дрожащей рукой затворяюсь в
Душ не снимает напряжения. Умываюсь механически, заставляю себя накраситься. М-да, теперь понятен вопрос Александра насчёт губ. С синеватым отливом — опухшие, словно накачала ботоксом и сделала растушевку татуажа неудачным цветом. Приходится наложить больше перламутровой помады. Заплетаю косу, укладываю булькой и закрепляю шпильками. Несмотря на бурный вечер, бессонную ночь, выгляжу на удивление терпимо. Глаза светятся, на щеках румянец.
Что ж… Уже битых пять минут выстаиваю перед распахнутым шкафом не зная, что одеть. Раз меня Андрей в расчёт не берёт, значит, не нужна. Или опять делает вид… Чтобы узнать, так ли холоден и равнодушен, будет не лишним подобрать нечто яркое и сексуальное. Чулки, комплект чёрного кружевного белья, пояс — редко ношу, но считаю, очень красивой вещицей. Выуживаю из дальнего угла огненное короткое платье, без рукавов. С замысловато-ассиметричным декольтированным верхом, но скромной спинкой и прямой юбкой. Чёрный зауженный пиджак и ему в тон босоножки на высоченном каблуке с подошвой «а-ля» Лабутен.
Не самый удобный наряд, если случится нападение — убегать будет непросто… Сразу вспоминаю о Иване. Чёрт! Мы ведь даже телефонами не обменялись. Нужно к обеду заехать в кафе — узнать, как он и что.
— Вита, — присвистывает, ожидающий в коридоре Александр, не скрывая восхищения, — ты неприлично красива.
— Спасибо! — протягиваю ему тренировочную сумку, а алый клач со значком «Коко Шанель», купленный специально под платье, определяю под мышку. — Пора на работу!
Суматошное утро. Думать об Андрее, Лизе, ночи, драке, Иване, телесной боли — некогда. Время летит в спешке — зашиваюсь с бумагами, шквал звонков. Переговариваюсь с Оксаной — она убеждает, что пока всё в норме. Москва нас принимает на «ура»! Чуть успокаиваюсь, жду электронного отчёта. Не удерживаюсь и звоню следователю. Разговор с полицией, вновь ничего утешительного и нового не приносит. Всё тихо… Забываюсь в рабочих делах. Успеваю посмотреть пробные ролики на новые туры. Вся моя команда впечатлена! Динамичные, яркие, улавливающие суть дела. Подписываем окончательный договор с Валерием Игоревичем и попутно договариваюсь с несколькими главными каналами ТВ и одним местным на эфирное время. К обеду без ног, вообще удивляюсь, как ещё не умерла. Только кабинет пустеет, нажимаю кнопку селектора:
— Мила, ко мне никого.
Снимаю босоножки, растираю ноющие ступни и, откинувшись на спинку, блаженно заваливаю ноги на стол. Едва сдерживаюсь от стона. Удовольствие сродни оргазму. Тяжесть уходит, горячие потоки разгоняются по телу. Закрываю глаза, расслабляюсь…
— К ней нельзя, — улавливаю мольбу в голосе секретарши.
— Я разберусь, — звучит безапелляционно. Андрей?! Не успеваю осознать, что происходит, дверь распахивается. На пороге мрачный Зепар. В зауженной кожаной куртке, джинсах. За спиной маячит крохотная Мила. Лицо — встревоженное.