Черное солнце

Макнилл Грэм

Кровь лилась из страшной раны на пол, стекала по жёлобу в сливное отверстие и уходила в канализацию с жутким бульканьем. Ваанес слышал, как всхлипывают гвардейцы, не в силах смотреть на страдания товарища. Ардарик же был не в состоянии оторвать глаз от ужасного зрелища и продолжал наблюдать.

За несколько мгновений, которые показались воинам вечностью, процедура была завершена. Мортиции, крепко ухватив отпиленную конечность, пронёс её прямо перед лицом бывшего хозяина. Боль вернула Пазаниусу сознание, и он повернул голову, чтобы посмотреть на то, как изуродовали его тело. И хотя свет в помещении был

очень тусклым и мерцающим, Ваанес был готов поклясться чем угодно, что по лицу сержанта скользнула улыбка.

Мортиции, уже закончившие свои дела, один за другим обошли вивисекторий и остановились около следующего распростёртого перед ними тела. Это был Серафис.

— Вы будете смотреть, как ваши товарищи умирают один за другим, — дребезжащим голосом заявил Сабатиер. — А потом и сами отправитесь вслед за ними.

У него ничего не болело. Это хорошо.

Вентрис втянул в себя воздух, напоённый благоуханиями, и почувствовал, как ему на лицо упали тёплые капли конденсата с высокого потолка. Ему было приятно и не хотелось двигаться. Его члены отяжелели, как будто тёплый сироп тёк по венам, и капитан не мог пошевелить даже пальцем.

Полежав ещё немного, Уриэль открыл глаза и принялся внимательно рассматривать мерно колышущиеся над ним колосья. Ну конечно, здесь он прятался от своего отца, который всегда сердился, если корзины были недостаточно полными. Правда, сейчас это мало волновало Уриэля. Сладкий запах влажной травы щекотал его ноздри, и он с удовольствием глубоко вздохнул, наслаждаясь таким родным ароматом.

От долгого сна его тело одеревенело, и, когда Уриэль попробовал пошевелиться, мускулы словно опалило пламенем. Видимо, он очень давно лежал без движения. Уриэль понимал, что нужно действовать осторожно и правильно, чтобы больше не проваливаться в пучину неожиданной боли. Ежевечерние занятия ритмической гимнастикой с пастором Кантилиусом раньше всегда спасали его от подобных судорог.

Тёплые капли дождя по-прежнему приятно ласкали его лицо. Уриэль вознёс хвалу Императору за то, что тот даровал ему столь мирную и радостную жизнь. Возможно, Калт был не самым лучшим местом для взросления человека, но скоро здесь будут рекрутеры из Казарм Аджизелуса. Это был отличный шанс показать на вступительных испытаниях, на что он способен ради Императора…

Возможно, если бы он справился с этим лучше…

С вступительными испытаниями…

О чём это он?

Он опустил глаза и увидел мощные мускулистые руки Космодесантника, а вовсе не жилистые, но тоненькие ручонки шестилетнего мальчика. Того мальчика, что больше всего на свете мечтал пройти вступительные испытания в военную академию. Уриэль приподнялся на локтях, и его голова и плечи оказались над ядрёными колосьями, хотя всего несколько минут назад они казались ему высокими, как вековые деревья.

Люди его коммуны засеивали подземные поля. Они носили простые бледно-голубые хитоны, и делом их жизни была забота о богатом урожае. Поля простирались под сводами пещеры, уплывая вдаль зелёной волной до самых стен этого подземного рая. Мелиоративные машины с жужжанием распыляли влагу вокруг. Это выглядело просто чудесно: то тут, то там в поле вдруг вздымались маленькие бриллиантовые фонтанчики, рядом с которыми тут же появлялась

миниатюрная радуга. Уриэль с улыбкой вспоминал своё детство среди трудолюбивых соплеменников на Калте.

Но это было прежде, чем…

Прежде чем он отправился на Макрэйдж и начал долгий и трудный путь к тому, чтобы стать воином Адептус Астартес. Это было целую жизнь назад, и Уриэль был поражён тем, что сцена, давно уже стёршаяся из его памяти, вновь так живо и подробно предстала перед внутренним взором.

Как же он оказался здесь, в далёких воспоминаниях?

Уриэль пошёл краем поля к простым белым домикам, живописно разбросанным в долине. Среди них был и дом его родителей. Одна мысль о том, что когда он шагнёт за калитку, то попадёт снова в детство, вызвала в его душе бурю эмоций, о которых он и не подозревал.

Пока он шёл, стемнело, и Уриэля зазнобило от какого-то нездешнего холода.

— Я бы на твоём месте не стал заходить в деревню, — произнёс голос за спиной. — Так ты можешь поверить, что всё это правда, и тогда вряд ли сможешь вернуться.

Уриэль обернулся и увидел Космодесантника, облачённого в бледно-голубой хитон, такой же, как и у работников в поле. Уриэль расплылся в улыбке, узнав воина.

— Капитан Айдэус! — сказал он радостно. — Вы живы!

Тот лишь покачал бритой головой, покрытой многочисленными шрамами:

— Нет. Я давно мёртв. Я ведь погиб на Трации, помнишь?

— Да. Я помню, — медленно выговорил Уриэль. — Вы тогда взорвали мост через ущелье.

— Верно, так оно и было. Я погиб, выполняя наше боевое задание, — многозначительно произнёс Айдэус.

— Тогда как вы оказались здесь? Хотя я не очень-то уверен, что могу с точностью сказать, где это «здесь» находится…

— Да нет, все правильно. Ты на Калте сейчас, ровно за неделю до вступления на долгую дорогу, что привела тебя сюда, — сказал Айдэус, неспешно шагая по тропинке, что вела от фермы к одной из ирригационных машин.

Уриэль пошёл рядом со своим бывшим капитаном.

— Но как я оказался здесь? И почему вы тут? И почему мне нельзя зайти на ферму?

Айдэус пожал плечами:

— А ещё можно задаться вопросом, где ты был раннее, — печально улыбнулся он. — Я могу с уверенностью сказать только то, что мы находимся здесь и сейчас. А почему — это для меня тоже загадка, ведь это всё происходит в твоей голове. Ты сам взбаламутил свою память и вызвал меня сюда.

— Но почему именно на родину?

— Возможно, потому что это надёжное, безопасное место, куда всегда можно отступить и где всегда тебя укроют, — предположил Айдэус, подняв мех с вином к губам и делая основательный глоток. Затем он передал мех Уриэлю, тот тоже отпил и прикрыл глаза от удовольствия. Этот искрящийся вкус вина Калта ни с чем нельзя было перепутать.

— Отступить? — переспросил, он, возвращая мех капитану. — Я не донимаю. Укрыться от чего?

— От боли.

— Какой боли? — спросил удивлённый Уриэль. — У меня ничего не болит.

— Точно? — резко спросил Айдэус. — Тебя не терзает сейчас боль? Боль провала, неудачи?

— Нет, — сказал Уриэль, вглядываясь в тёмные облака, что стали собираться под сводами пещеры.

Подступающая тьма всколыхнула глубинную тревогу, и безмятежный сельский пейзаж разом потерял всё своё очарование.