Черное солнце
Шрифт:
Теперь же мне предстояло вступить в самостоятельную жизнь вдали от семьи и дома, с тяжелым грузом взваленных опасений, одной. Но пока оставалось буквально несколько часов, был еще кое-кто, с кем я хотела напоследок попрощаться…
***
Кладбище Кустодес располагалось на самой южной части скалы, обращенное лицом к морской стихии. Кустодес всегда должен следить за морскими просторами, даже после смерти…
Надгробия, высокие, продолговатые, с выгравированными на них овальными навершиями, хранили в себе имена герцогов, их братьев, жен и детей. Молодой рощей, которой никогда не суждено будет стать лесом, сотни возвышающихся над отвесной скалой могильных
Я в последний раз решила пройтись по некрополю. Ноги сами несли меня по знакомым протоптанным усыпанных белой галькой узким дорожкам. Взгляд скользил по знакомым именам, что я знала наизусть: герцог Эрик и его супруга сеньора Матисса, маркиз Даниэль, герцог Сильварий, герцог Франциск и госпожа Рю-Фенг…
Делая полукруг, все заметнее становилась разница между более новой и старой части некрополя. Шпили надгробий становились более грубыми и неотесанными, покрывались лишайником и мхом, а веяло от них могильной сыростью и плесенью. Ветер беспощадно вгрызался в камень, возвращая породу к ее естественному виду, с завидным упорством предавая забвению старательно вырезанные имена правителей прошлого. Тех, кто еще не склонил колени перед Императором. Тех, кого величали королями.
Так, петляя между могилами, я вышла к большому надгробию, окруженному менгирами — древними камнями, служившими прародителями нынешних могильных столбов. Могилу украшала статуя мужчины, устремившего взгляд каменных незрячих глаз на морскую гладь. В руках он держал огромный двуручный меч, уперев его в землю и крепко держа за рукоять. В мече безошибочно определялся Виентосиноре, которым всегда владел глава Дома. То был Львиный Дозор — могила основателя нашего Дома, Леона Кустодес. Конечно, ходили всякие легенды, но именно Леон считался первым из нашего рода, первым южным королем.
Я какое-то время стояла и любовалась статуей из белого мрамора. Искусство старых мастеров запечатлевать миг в камне, их умение передавать самые мелкие детали всегда поражало до мурашек. Казалось, что статуя вот-вот повернется, а ветер и вправду начнет развевать складки каменной ткани, но Леон лишь продолжал нести свой вечный дозор, глядя куда-то вдаль, за горизонт.
Высеченные на надгробии слова, девиз нашего дома после разговора с отцом звучали издевкой.
«Сильными не рождаются»…
И почему именно этим девизом руководствовались наши предки? Сухие выжимки из исторических хроник мало что говорили о людях, оставляя лишь самые яркие и важные эпизоды для истории. Победы, поражения, свадьбы, рождения детей, предательства, восстания… Но какими они были? Были ли добрыми и сердечными, или были холодны к своим близким? Любили ли, подобно Каталине и ее друзьям из гарнизонного корпуса, пить и веселиться ночи напролет, или строго блюли обычаи, отказывая себе в мирских радостях? Все ли они были так же честолюбивы, как мой старший брат, или так же упрямы, как мой отец? В чем вообще состоит эта «сила»? В сплоченности или в военном мастерстве?.. Даже внутри нашей семьи, когда я спрашивала у братьев, отца, у
Пока я размышляла, ноги сами привели меня к свежей части некрополя. Я увидела имена своих прадеда герцога Элизара и прабабки Изабель, деда Эрнеста и бабушки Агнесс. Их я не застала живыми, как и тех, кто был похоронен рядом с ними… Три одиноких гранитных столба стояли следом. Читая высеченные там имена, я каждый раз ощущала пустоту. Герцог Грегор, его супруга сеньора Фелиция и их не рожденный сын… Не будь этих могил тут, как бы сложилась наша жизнь?
Я не раз размышляла об этом. Если бы Грегор и его беременная жена не утонули в тот злополучный шторм, когда возвращались из порта в крепости дома Дюфор, жили бы мы всей семьей в Столице? Отец стал бы одним из золотых гвардейцев, а может и префектом или даже легатом. Вал и Лео пошли бы по его стопам. А кем бы стала я?
Мой взгляд задержался на небольшом безымянном столбике. Никто никогда не хоронил нерожденных детей или тех, кто не получил имени — это считалось плохой приметой у южан. Да и место на погостах наверняка бы закончилось очень быстро — дети умирали в младенчестве с прискорбной регулярностью до сих пор. Однако отец распорядился сделать могилу своему нерожденному племяннику, не смотря на предрассудки.
И вот, сделав еще пару шагов, я пришла туда, куда хотела. Одинокая могила в стороне ото всех, брошенная, забытая… Никто не ходил сюда, кроме меня. По крайней мере, я ни разу не видела никого у этой могилы.
«Госпожа Рената, супруга герцога Эстебана. 349–383 после о. С.В.И. [пр.: Окончание Священных войн]»
— Матушка, — негромко начала я, чувствуя, как в горле встает ком. — Я пришла попрощаться. Сегодня последний мой день в Мар-де-Сеале. Этим вечером мы отъезжаем в столицу. Отец хмур, словно зимнее небо. А я… Боюсь.
Слезы потекли по щекам сами собой. Только тут я могла показать свою слабость, свое истинное нутро. Я не хотела ехать в Столицу. Не хотела этого места в Академии. Не хотела… но должна была. Потому что мне не повезло родиться дочерью Великого Дома, как не повезло отцу стать герцогом.
Я провела рукой по холодному камню, сметая лишайник и сухие листья. Кроме меня, никто не посещал могилу Ренаты. Эстебан сказал как-то, что душа ее была настолько чиста, что Старые Боги уже давно посадили семя ее души в новое тело. А если она жива, то и пустую могилу посещать смысла нет. Но я была уверена, что отец просто до сих пор не смирился. Как и Валентин. Не может же герцог показывать свою слабость у могилы почившей от родильной горячки жены? Прикрываться Старыми Богами, чьи имена уже давно канули в небытие, проще, чем признать в себе слабость.
В слух, разумеется, отец бы такое не произнес. Хоть боги — уже давно минувшее прошлое, такое же древнее как могильные столбы, упоминание которого в нынешнем обществе, основанном на материализме и прагматизме, посчитали ли бы, как минимум, забавным невежественным суеверием.
О старых верованиях мы не раз рассуждали на наших с Софией уроках, да и в библиотеке мне не раз попадались старые книги с упоминанием этого учения о жизни, смерти и перерождении души, олицетворенные в Древе жизни, что порождает семена души, и каждый из Старших Богов помогает семенам на каждом этапе жизни — согревает, наполняет цветом, срывает с ветвей и, в конце концов, предает семя земле, где оно возвращает свою силу древу, давая ему силы для новых семян.