Черное солнце

Печерский Александр

Когда девушка разделась, офицер внимательно оглядел ее сверху донизу.

– Очень хорошо, – удовлетворенно проговорил он.

Потом еще раз смерил уже восхищенным взглядом, словно ощупал с головы до ног, прекрасную девичью фигурку и внимательно посмотрел ей прямо в глаза.

В тот же миг Леночке показалось, что у нее остановилось сердце. Она сразу поняла, чего этот немецкий офицер ждет. Такого стыда она не испытывала еще ни разу в жизни.

Стояла тишина. Время шло, и немец потянулся к кобуре. Тогда Леночка, пытаясь унять дрожь во всем теле, медленно опустилась перед ним на колени и взялась за пряжку офицерского ремня.

Когда

все закончилось, тот оттолкнул девушку от себя, и она, едва сдерживая слезы, упала ничком на жесткую, уже влажную от росы траву.

Вдруг к офицеру подбежал совсем молоденький солдатик в очках и что-то еле слышно, запинаясь, пробормотал. Строй солдат дружно загоготал. Послышались иронические замечания. Леночка разобрала только одно слово – «Марта».

Офицер подумал несколько секунд и произнес:

– Ну что же, хорошо, Ганс, не посрами Германию. – И присоединился к хохочущим солдатам.

Даже в свете кроваво-красного заката было видно, как краска залила лицо Ганса. Он, видимо для храбрости, вскинул автомат и, показав стволом на раскиданные по земле вещи, грозно произнес: «Ging!» [4]

Леночка, поняв, что хуже уже не будет, как во сне подобрала с земли только замызганный медицинский халатик, накинула его на плечи и побрела в поле, к догорающим вагонам санитарного поезда, туда, куда указал автоматом Ганс.

Они подошли к железнодорожной насыпи и довольно долго брели вдоль исковерканных бомбами путей. Леночка то и дело бросала взгляды на черный остов догорающего состава. Около последнего, чудом уцелевшего при налете, вагона с надписью «Почта», прямо на насыпи лежали в ряд четверо убитых офицеров НКВД, как догадалась девушка по синим петлицам на залитых кровью гимнастерках. Вокруг вагона суетились немецкие солдаты. Лена равнодушным взглядом посмотрела на происходящее и пошла дальше, к темнеющему впереди лесу. Вскоре немец осторожно ткнул ее автоматом между лопаток, Леночка остановилась. Готовая уже ко всему, она медленно повернулась к Гансу.

4

Пошла! (нем.)

Немец опять поднял автомат и вдруг дал короткую очередь над головой девушки. От неожиданности она присела и, несмотря на ситуацию, опять отчаянно покраснела, так как халатик распахнулся и немец смог видеть ее нагую, всю, до мельчайших подробностей. Немец подошел вплотную и, протянув руку, вдруг погладил Лену по щеке, внимательно посмотрел девушке прямо в глаза, потом ободряюще улыбнулся и качнул автоматом в сторону леса. Видя, что Леночка его не понимает, махнул рукой в том же направлении. Когда до нее наконец дошло, чего на самом деле хочет этот странный немец, она неожиданно для себя рванулась к нему, неумело чмокнула его в холодную гладкую щеку и, развернувшись, не разбирая дороги, бросилась бежать туда, где темной зеленой стеной стоял такой далекий и спасительный лес.

Калужская область, наши дни

– Наташка, привет!

– Привет, Томка! Сколько лет, сколько зим! Ты сейчас в Москве?

– В Москве. Срочно нужно пересечься. У меня к тебе дело есть на целый миллион.

– Долларов или рублей? Шучу. Приезжай ко мне. Я на даче в Острожном. Дорогу помнишь?

– Послушай, а где твой шкаф?

– Шкаф? –

удивилась я.

– Я имею в виду вашу семейную реликвию.

– Да здесь, на даче. Вот он стоит. Куда ему деться?

– Ну жди, я уже лечу, часа через три буду…

Так, три часа в запасе у меня есть – сразу решила я. Пожалуй, напеку беляшей. Побалую подругу, а то Томка в своих заграницах, наверное, совсем отощала. Дело в том, что Тамарка – основатель и полноправная хозяйка сети антикварных магазинов и по работе много времени проводит в зарубежных командировках. Так что не виделись мы целую вечность. Сказать, что вопрос Томы по поводу нашей семейной реликвии поставил меня в тупик, я не могу. Шкаф этот привез из Германии мой дед, который во время войны командовал танковой дивизией на Втором Белорусском фронте, а после Победы был военным комендантом города Гюстрова. По рассказам предков, этот трофей был вывезен дедом из загородной резиденции самого рейхсмаршала Германа Геринга. Так что интерес к этому гардеробу со стороны такой прожженной акулы антикварного бизнеса, как Тамарка, был, на мой взгляд, вполне закономерен.

Выпив по рюмочке за встречу и закусив ароматными беляшами, мы вышли на берег озера покурить.

– Наташка, ты не поверишь, но я раскопала в Штатах старикашку весом в одиннадцать миллиардов долларов. Так вот, он просто тронутый на тему Третьего рейха. Особенно шизеет от предметов, принадлежащих именно Герингу. А если бы ты видела его коллекцию мейсенского фарфора! Мечта! Наташ, ну продай ты мне этот шкаф. Отреставрировать – цены ему не будет. Американец такой экземпляр с руками оторвет. А я у него под это дело кое-что из фарфора зацеплю. Ну скажи, на кой черт тебе этот деревянный гроб сдался?

Тамарка все канючила и канючила.

– Ты же знаешь, он не продается. А впрочем, – задумалась я на минуту, – услуга за услугу.

– Проси что хочешь. Ты меня знаешь, если в моих силах…

– Кое-какая информация по работе в ближайшее время понадобится. Меня будут интересовать любые документы, связанные… – я на мгновение задумалась, – …в общем, потом определюсь. Вот тогда и потрясешь хорошенько своего заокеанского миллиардера.

– Так ты в своей конторе в сто раз больше нароешь, – удивилась Томка.

– В сто раз больше, это точно. Только тут дело, как ты понимаешь, не в количестве, а в качестве. И частенько положительный результат может зависеть от одного-единственного клочка бумаги, а его как раз в наших архивах может и не оказаться. Ты же знаешь, сколько поистине бесценных документов после войны америкосы хапнуть успели, страшно подумать. А сколько вообще всего осталось в так называемых союзнических оккупационных зонах?

– Ну, старикашка он, конечно, прижимистый, хотя, думаю, узнав про твой шкаф, немного расслабится. Обещать не буду, но попробую.

Москва, июль 1941

– Коновалова ко мне! – Мощной, по-борцовски широкой рукой начальник 4-го Управления НКВД СССР осторожно положил телефонную трубку.

– Разрешите? – Открыл дверь в кабинет высокий и худой как жердь капитан с бледным лицом и светло-серыми умными глазами.

– Что нового по операции «Смоленский капкан»? – Старший майор Береговой внимательно посмотрел на вошедшего. – «Грачи» не проявлялись?

– Есть весточка, товарищ старший майор, – капитан развернул узенькую бумажную полоску донесения и положил на стол начальнику.