Черное знамя
Шрифт:
Эти ухмылки, постоянные насмешки, косые взгляды.
Для этого человека есть только он сам, великий и блистательный, и все остальные, убогие статисты.
Олег задумчиво почесал подбородок, восхищение, только что пылавшее ярким пламенем, несколько поугасло — ну что же, придется работать с таким начальником, если это нужно для торжества евразийской идеи.
— И запомните — пропагаааанда наиболее эффективна, когда она идет не напрямую, в этом ее главный секрет. Проникнуть внутрь человека, над которым требуется установить
Несообразительных не нашлось.
— Тогда завтра в это же время жду вас здесь, — сказал вождь пропаганды приказным тоном. — Каждый должен предоставить соображения по работе его отдела, с чего начать, и так даааалее. Вперед, за дело, товарищи!
Под хмурым небом осени. 4
28–29 сентября 1938 г.
Казань — Нижний Новгород
Гудок машины за окном прозвучал через пять минут после того, как Олег закончил собирать вещи.
Он окинул взглядом квартиру — так и не успел убраться, всюду лежит пыль, и на ковре, и на шкафах, и на развешенных по стенам фотографиях, вот он сам, стоит, обнимая за плечи жену, это они в Геленджике летом тридцать первого, тогда удалось взять отпуск, чуть ли не единственный раз за все время работы в министерстве, вон сын, маленький, на велосипеде, постарше, в гимназической форме, и совсем уже мужчина, в военной, в парадном мундире Александровского военного училища…
Нет, не смотреть! Не смотреть!
Сердце заныло, Олег отвернулся, мелькнула мысль, что эти фотографии — все, что осталось у него от прежней, более-менее нормальной жизни, которая закончилась… когда же она закончилась?
Он даже не заметил момента, когда это произошло.
Наверное, не в мае этого года, там случился лишь финал, к которому все шло долгие годы… Вместо сына теперь лишь крест на Арском кладбище, а он, отец, даже не смог попасть на похороны, поскольку сам в тот момент находился на грани жизни и смерти, мало отличался от трупа…
Стыд обварил лицо словно кипятком… надо будет, вернувшись из Нижнего, съездить на кладбище.
Вместо жены… только память, хотя Анна живет здесь, в Казани, он даже знает адрес.
Квартира Антона Лисицына, бывшего коллеги по отелу общей пропаганды, бывшего приятеля, ее нового мужа.
Олег всегда считал, что помнить — это хорошо, это полезно, очень помогает в работе, и только недавно осознал, что помнить бывает очень больно, куда больнее, чем даже страдать от ран, что большинство людей наслаждаются анестезией забвения, а вот он подобной возможности лишен.
Идеальная память… подарок судьбы или проклятие?
Но надо идти, а то недолго и на поезд опоздать.
Он
Понятно… черная машина у подъезда.
На улице лило всерьез, капли лупили по лужам, шлепали по не облетевшим еще со старого клена листьям, со стороны сточной трубы доносилось монотонное журчание. Автомобиль, длинный и блестящий, точно лакированный «Рено», замер поодаль, рядом ним истуканом застыл водитель в черном, подпоясанном плаще, перчатках и фуражке.
Падавший из окон свет бликами ложился на черную кожу, играл на погонах и кокарде.
— Позвольте, я помогу, — чемодан оказался буквально вырван из пальцев Олега, хищно клацнул замок багажника. — Присаживайтесь, вот сюда, мигом вас доставлю, не сомневайтесь.
Одинцов взгромоздился на заднее сиденье, глухо взревел мотор, и «Рено» плавно сдвинулся с места.
Они вывернули со двора на проспект Дружбы Народов, набрали скорость, и Олег прикрыл глаза. Мягкое сидение, равномерное покачивание, гул двигателя — от всего этого его потянуло в дремоту, очень захотелось прилечь.
Целый день прошел в суете, с помощью Степанова и коллег по специальному сектору рылись в его архивах, искали хоть что-то, имеющее отношение к российскому Ордену Света или Ордену Розенкрейцеров. Обнаружили на удивление мало, несколько упоминаний в допросах середины двадцатых годов, когда полиция Январской республики расследовала деятельность «монархического центра» в Москве.
Мистики тогда интересовали следователей меньше всего, охота шла на активных деятелей подполья, нацеленного на реставрацию Романовых. Тех, кто казался повернутым на всякого рода оккультных идеях, быстро отпускали, особенно в этом направлении не копали, и неудивительно, что сегодняшняя добыча оказалась скудной.
С полдюжины фамилий, люди неизвестные, кто-то наверняка умер, кто-то переехал.
Но это уже забота Голубова — отыскать тех, кто упомянут в старых протоколах, и побеседовать с каждым.
— Вот мы и прибыли, — сказал водитель. — Позвольте, я помогу вам до вагона дойти.
Олег и вправду, похоже, задремал, выключился на какое-то время, не могли же они доехать за пять минут?
— Да, конечно, — пробормотал он, поднимая воротник плаща.
Дождь усилился, лупил почти как летний ливень, струйки стекали с полей шляпы, под туфлями хлюпало.
Западный вокзал наряду с Восточным построили два года назад на противоположных концах Казани, чтобы разгрузить и ликвидировать старый, расположенный в самом центре новой столицы.