Черногорец на русской службе: генерал Бакич
Шрифт:
Были у нас и поэты, время от времени разражавшиеся «гениальными» произведениями в прозе и в стихах.
Был и любительский драматический театр, где ставили даже такие пьесы, как «На дне» Горького.
Театр, концерты и прогулки по улицам Поэзии и Грусти привели кое-кого к намерению, под охраной доблестной китайской стражи и просвещенных граждан этой страны, зажить в своем собственном
Голодный поход Оренбургской армии
225
балагане тихим семейным счастьем. Для этого требовалось немногое: износить две пары сапог (чего не было даже у самого Бакича) по
Все же положение русских в лагере, в общем, было безотрадным. Лето стало уже проходить, а отряд продолжал жить на летнем положении. Всех пугала зима. Из отряда началось массовое бегство в разные стороны, но больше всего на Ургу и далее, откуда многие имели в виду добраться до частей атамана Семенова или проехать на Восток. На зимовку отряду не разрешили разместиться среди китайского населения, а приказано было китайскими властями тут же, на месте летнего расположения, вырыть зимние землянки. До этого все ждали, что на зиму их переведут куда-нибудь среди населения, а потому такое распоряжение тяжело подействовало на всех. Роющие землянки говорили, что они роют себе могилы. Пожалуй, это походило на правду. Жизнь в сырых землянках, без топлива, обмундирования и при полном недоедании могла сказаться на лагере гибельно. Врачи предсказывали цингу и другие неизбежные эпидемии.
В конце августа 1920 года, с большой грустью, расстался я с русским лагерем, имея целью проехать на Восток, через Великий китайский караванный путь, до Пекина. Я не знаю, как этот лагерь перенес зиму этого года, и что с ними сталось вообще… Боюсь и думать об этом.
О том, как эти люди попали в лагерь и стали изгнанниками из родного отечества, перенося невероятные трудности, лишения и национальные унижения - я считал своим долгом поведать в этом скромном повествовании. Записки мои весьма кратки, они не захватывают сотой части той действительности, которой я и многие другие были свидетелями.
226
И. Еловский
Эта действительность выражалась в разных ярких особенностях: беззаветная преданность своему долгу истинных сынов своего отечества; траурный путь от Урала вплоть до границы Китая; те дикие азиатские степи, где теперь с миром покоятся былые бойцы в забытых могилах… Бедные казачьи и крестьянские избушки, киргизские сакли… И берега почти никому не ведомой китайской речки Эмиль, которой волей судеб предначертано было приютить у себя мужественных людей, достойных граждан своей Родины.
В тени угрюмого Тарбагатая, под тихое журчание струек Эмили, несутся к тебе, о наша далекая Матушка-Россия, благословения, надежды и мечты многих преданных и верных твоих сынов…
Пекин, 10 марта 1921 г.
Еловский И. Голодный поход Оренбургской армии: (Из воспоминаний участника похода). Пекин: Типография Успенского монастыря
(ГА РФ. Ф. 5873. On. 1. Д. 8. Л. 2-2м об. Типографский экземпляр.)
Синзянский
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ
ОТДЕЛЬНОЙ ОРЕНБУРГСКОЙ АРМИИ
Из дневника конвойца
Вот мы и в Карка[ра]линске! Здесь командующий армией А.И. Дутов решил отходить на Семипалатинск, но через день получились сведения, что Барнаул и Семипалатинск заняты большевиками, а отряд Анненкова из Семипалатинска отошел на Сергиополь.
Снова противник оказался у нас в тылу, да и весьма глубоком. Создавалась угроза быть совершенно окруженными. Если бы Анненков оставил Сергиополь, как Семипалатинск, то группа большевиков, наступающая от Семипалатинска, естественно соединилась бы с наступающими от Верного к Семипалатинску.
Учитывая это, атаман Дутов не теряя времени решил отходить на Сергиополь, а в это время большевики от Павлодара на Карка[- ра]линск двинули значительные силы, чтобы не дать армии Дутова сделать запас для похода по пустыне.
От Карка[ра]линска до Сергиополя предстояло пройти 550 верст. Нужны были запасы довольствия дней на 20. Здесь нам посоветовали (кто бывал в этой голодной пустыне) запастись жареной пшеницей или пшеном, так как в пути ничего достать нельзя. 3 декабря армия вступила в пределы голодной Карка[ра]линской степи.
Морозы стояли суровые, измученный беспрерывными походами людской состав армии был болен всеми видами тифа. Не успеет человек оправиться от возвратного - его снова валит сыпной.
Весь путь, где проходила Оренбургская армия, усеян трупами лошадей и курганами наскоро зарытых станичников.
Карка[ра]линская голодная степь, пройденная Оренбургской армией, это в полном смысле «ледяной поход».
Весь путь Оренбургской армии, от родных берегов Урала до границы Китайского Туркестана, пройден пешим порядком, больными,
228
Синзянский
измученными воинами.
– Этот путь, ее крестный путь, а Карка[ра]- линская голодная степь и перевал Кара-Сарык в 18 тысяч футов высоты - ее Голгофа.
В Карка[ра]линске было решено, что армия будет отходить по трем направлениям. По главной линии отхода со стороны Сергиопо- ля Анненковым были выставлены пикеты, на каждом пикете было по несколько киргизских юрт.
По этой линии должен был пойти ген[ерал] Бакич с корпусом, по средней - атаманский дивизион, уездная милиция города Троицка. Слева шел полковник Степанов с бригадой и полк атамана 2-го округа Захарова.
Кто шел главной линией, тот прошел сравнительно легко, но по остальным линиям путь был чрезмерно тяжел.
Пройдя дней пять, т.е. четвертый путь, все с ужасом стали замечать, что запасы иссякают. Впереди был голод и холод.
Мороз давал себя чувствовать, стали появляться помороженные. Кругом унылая степь, солончаки, засыпанные снегом, кругом мертво - ни души. Спать приходилось под открытым небом, хотя снег и был не глубокий - 3-4 вершка, но спать голодным - холодно.
После каждого привала, или ночлега, вырастали все новые и новые могилы, наложенные из груды камней, так как рыть могилы были не в состоянии.