Чернокнижник. Первый класс

Андроид

— Не, ну а серьезно, — усмехнувшись, сказал Гриша.

— Затирала про то, чтоб я особо про это не распространялся, иначе мне каюк, — пожал плечами Яшка. — Я вежливо слушал-слушал, она говорила-говорила, но я так ничего конкретного не услышал. То она говорит, что это была случайность, и надо все забыть, то утверждает, что я маньяк-насильник, воспользовавшийся ее беззащитностью, затем доказывала мне, что она сразу же начала сопротивляться, просто, цитата: «тебя хрен спихнешь». Короче, бабы.

Яшка сделал такое выражение лица, а-ля «что же тут

поделаешь». Гриша лишь вежливо кивнул, таких проблем, как у Яшки, с женским полом не имея. Это же надо было додуматься. Если бы Грише дали выбор между двумя вариантами, где в одном надо поцеловать девушку с характером Лины, а в другом прыгнуть в яму, кишащую гремучими гадюками, то он бы спросил: «а можно щучкой?».

***

А вот и Египет. Спустя час, отведенный на посадку, проверку багажа и документов, и остальную до безумия скучную волокиту, Гриша на машине, пригнанной Леонидом Афанасьевичем, мчался в направлении больницы, где сейчас проходил лечение Хвостов-старший.

Больница представляла комплекс из трех-четырех зданий различной высоты, связанных между собой мостами-переходами. Два комплекса возвышались над остальными, на одном из которых была какая-то надпись, вероятно, название. Возвышающиеся бетонно-стеклянные гиганты были практически идентичны, если забыть про надпись на одном из них.

Внутри, в принципе, все было так, как Гриша себе представлял: белая плитка, железные лавочки, холодный свет ламп и все в этом типичном больничном духе, в том числе и этот самый дух. В приемной сильно пахло каким-то сиропом, вероятно, кто-то пролил.

Леонид Афанасьевич, показав подошедшей медсестре какую-то бумажку, объяснил ей что-то на арабском (к сведению, призрак знал около тридцати языков, в том числе латинский и шумерский), а затем они с Гришей проследовали к лифтам.

Очутившись в кабине с зеркальными потолками, Гриша долго прилизывался, глядя на то, чтобы рога не было сильно видно. Благо, те не были большого размера, поэтому не сильно выпирали. «Пресвятые бесы» — думал он, так и эдак поправляя кепку.

Наконец, лифт, пикнув, остановился на восьмом, последнем этаже. Дворецкий вышел вместе с парнем из кабины, и, пройдя по прямому коридору, очутились у палаты номер восемьдесят восемь. Чернокнижник с минуту смотрел на дверь, а затем, глубоко вдохнув, резко ее открыл, входя в белоснежную палату.

Зайдя, парень сразу заметил его. Сложно было не заметить двухметровую фигуру в синем халате и тапочках, стоящую прямо у окна. Дед обернулся и развел руки для объятия.

— Ну, внучок, иди, обними деда! — пророкотал Андрея, белозубо улыбаясь.

— Что… — у Гриши защипали глаза и только усилием воли он не дал слезам скатиться.

Из рукавов халата вместо привычных загоревших широких рук торчали два протеза. Две стальные ладони, слабо светящиеся синеватым светом на сгибах пальцев и костяшках.

— А, это, — с механическим шумом дед согнул и разогнул пальцы. Сначала в кулак, затем поочередно, начиная с мизинца и до большого пальца. Почесав протезом

затылок, старый чернокнижник улыбнулся еще шире. — Да вот, обычными руками уже не повоюешь. Видишь, как демоны задницу надирают в последнее время деду.

Гриша, не выдержав, подбежал к Андрею и обнял того. Правда, не смотря на свой высокий рост, он все равно упирался тому лишь в грудь, но это ни чуть не помешало воссоединению последних из Хвостовых. А затем Гришу прорвало. Он стал рассказывать и рассказывать, рассказывать и рассказывать, пока, наконец, не дошел до позавчерашнего дня. Громко вздохнув, чуть поломавшись, парень снял кепку.

***

Андрей долго смотрел на рога внука, вспоминая, были ли они три месяца назад. "Видимо, я очень хреновый дед, раз непомню, как выглядел мой внук" — думал Хвостов-старший, глядя на пятисантиметровые рожки Гриши. Стараясь придать себе максимально спокойный вид, Андрей сказал:

— Э, это очень необычно, — щелкнул пальцами старый чернокнижник и улыбнулся. Ожидая реакции деда, Гриша, видимо, сильно волновался, так как после демонстрации рогов и слов Андрея, успокоившись, выдохнул.

— Так что это, дед? — поинтересовался внук и охотник на демонов ожидал этот вопрос. Обняв Гришу за плечи, он посмотрел в окно.

— Не знаю. Честно, Гриня, не знаю — соврал Андрей. Нагло врал, но внуку пока рано знать правду. Рано, еще слишком рано.

— Деда, как думаешь, я из-за них, — Гриша указал пальцем на макушку, — стану целью там, агентов, не знаю, безумных ученых.

— Нееет, — протянул Андрей — иначе я скормлю их души демонам Бездны. Но лучше сильно об этом не трепаться. Это все очень странно, и я постараюсь выяснить, можно ли это вылечить, и если можно, то каким образом.

Старый чернокнижник совершенно точно знал, что это нельзя вылечить. С таким же успехом Андрей мог сказать Грише, что они вылечат его цвет глаз. Но он просто добродушно улыбался, скрывая за белыми зубами целую бурю эмоций.

Шестым чувством опытный охотник почувствовал опасность. Он стал, как заправская сторожевая собака, смотреть то на дверь, то на окно, напрягая зрение и слух. Наконец, спустя пару мгновений, послышались крики умирающих людей, затем выстрелы, а следом и сирена, сообщающая о нападении на город нежити.

***

Дед отчего-то насторожился, стал смотреть на дверь и на окно, но Гриша ничего не мог понять. Он уже намеревался спросить у Андрея, что не так, как услышал протяжный вой сирены. Точно такой же он слышал, когда в новостях показывали, как на Каир напала пришедшая из пустыни нежить.

В подтверждении его слов в палату ворвалось тройка вооруженных автоматами людей в полном обмундировании. В касках с защитным стеклом, в бронежилетах и с рациями на плече. Следом за ними вошел человек в мундире и красном головном уборе, название которого не мог вспомнить Гриша, спешно спрятавшийся за дедом и напяливший кепку. Отдав честь, вошедший, пока бойцы заняли точки у окна и двери, заложил руки за спину и произнес: