Чернолунье 2. Воровка сердец
Шрифт:
Обеспокоенный голос Зена, какое-то время слышался издалека, а затем потонул в гуле крови в ушах.
Лилит села на корточки, держась за голову.
Мир перед глазами дрожал и кружился. Уши заполняли неведомые звуки: свист ветра или поезда, стук колёс, голоса людей, гам, смех толпы, неразборчивые фразы, земная дрожь и внутренняя. Гул всё нарастал и усиливался, пока не превратился в какофонию звуков. Они наполняли её голову, проникли в мысли и путали их. Лилит казалось, что она сейчас взорвётся.
Лилит зажмурилась,
– Всё в порядке, всё в порядке, всё в порядке, все в-порядке, всё-в-порядке- всё-в-порядке-всё-в-порядке-всё-в-порядке-всё-в-порядке-всё-в-порядке…
Звук оборвался, как лопнувшая струна.
Лилит распахнула глаза и оказалась в мире, наполненном тьмой. Вокруг не было ничего: ни мебели, ни души, ни звука. Лишь тьма.
Она была повсюду.
И вот она сгустилась вокруг Лилит и приобрела черты коридора. Узкого и давящего.
Где она? Что это за место?
Лилит задрожала толи от холода, толи от страха.
Неужели так выглядит смерть?
Вдруг среди абсолютной тьмы зажегся свет. Тусклый тёплый огонёк на горизонте, будто бы исходивший от лампы.
Все всегда твердят: свет в конце туннеля указывает дорогу в «мир иной». Лилит умирать не хотела. Как и оставаться на месте. Она чувствовала, что огонёк совсем скоро погаснет, и тогда она рискует застрять здесь навеки.
Лилит никогда не была суеверной и в загробную жизнь не верила, но, оказавшись в подобных обстоятельствах, и не в такое поверишь.
«Стой» – твердил разум.
«Беги!» – кричали инстинкты. Лилит привыкла доверять «вторым» и, поборов сомнения, пошла вперёд.
Свет, казавшийся таким далёким, приближался всё быстрее. Идти во тьме оказалось не сложно, когда знаешь куда.
С каждым её шагом свет становился всё ярче и чётче. Теперь уже и тело Лилит не казалось бесформенной частью пустоты. Она могла разглядеть свои руки и ноги. А когда подошла совсем близко поняла, что огней вокруг было гораздо больше.
Это светили зажжённые свечи и керосиновые лампы. Они стояли на бочках, старых полусгнивших коробках, и даже на деревянном полу.
А затем Лилит услышала голоса, падающие как капли. Детские голоса.
И увидела их обладателей.
Пять мальчиков в драных одёжках обступили кольцом одну единственную девочку, сидящую на бочке. Длинные тёмные волосы её были влажными от воды, как и грязно-коричневый сарафан, лицо – растерянное, взгляд – затравленный.
Это была Лилит. Пять лет назад. И тот самый день.
– Ты, правда, совсем ничего не помнишь? – спросил у неё русоволосый мальчик в полинявшей кепке.
Она поджала губы и отрицательно мотнула головой. Каштановые пряди волос разметались по худым плечам.
– Даже своё имя? – продолжал допытываться он, с тревогой и заботой заглядывая ей в лицо.
Девочка виновато вжала голову в плечи.
– Н-да, –
Он стоял, скрестив руки на груди, и окидывал «новенькую» хмурым взглядом. – От неё толку не добьёшься, Сэм. Очевидно же – у неё амнезия!
Повисло молчание.
В комнате, где они находились, были низкие давящие потолки и полумрак. Свет лился не с потолка, а снизу, от свечей и керосиновых ламп. Пламя бросало на лица трепещущие отсветы, делая их таинственными и пугающими. И Лилит не всегда могла разобрать, о чём думал каждый из присутствующих.
Откуда-то тянуло тухляком, отходами и серой.
Всё так, как и запомнила в детстве Лилит.
Сэм, главный среди беспризорников, обнаружил тело Лилит в катакомбах возле завалов. Девочка оказалась жива, и он привёл её в их убежище: верхние ярусы катакомб.
Сэм был старше Лилит примерно на два года, остальные ребята были младше него, и потому слушались.
За исключением одного… Рея.
Он был ровесником Сэма, жил и воспитывался в монастырском приюте, был очень умным и начитанным. И резко выделялся своей чёрной шевелюрой и холёной внешностью на фоне светлоголовых оборванцев.
Даже сейчас, оглядываясь назад, Лилит всё ещё не могла понять, зачем он якшался с грязными беспризорниками и помогал им. Какую выгоду он с этого имел?
– Предлагаю вернуть её туда, откуда вы её взяли, – безжалостно высказался Рей, не отрывая глаз от раскрытой на коленях тяжёлой книги.
– Ты всегда это предлагаешь, – возразил Сэм. – И я всегда говорю тебе одно и то же: мы сирот и беспризорников не бросаем. Такие у нас правила. Знаешь же…
– Правила для дураков, – буркнул Рей.
– Значит, я самый большой дурак, раз их придумал.
Рей безразлично хмыкнул.
– Ты совсем-совсем ничего не помнишь? – с мольбой во взгляде спросил Сэм у девочки.
Она смущённо отвела глаза, разлепила пересохшие губы:
– Нет.
Послышался обречённый вздох.
– Слушайте, а может она из лаборатории сектантской сбежала? – предположил второй «мальчик в хламиде». Они с первым патлатым блондином были близнецами, похожими как две капли. – Я слышал, там вчера взрыв прогремел. Тогда ничего удивительного, что она память потеряла: сектанты могли мозги ей промыть.
Ребята поёжились. Секта – худший враг любого ребёнка без родителя. О ней самые разные жуткие слухи ходили. Якобы сектанты отлавливали детей и ставили над ними опыты. Тот, кто «исчезал», больше никогда не возвращался.
– Да, не-е… – протянул первый брат, – быть такого не может – она же вылитая аристократка. Сектанты с аристократскими детьми дел не имеют.
– Тогда, может её похитили!
– И прятали в канализации, – закончил первый. – Из ума выжил?
– А что ты предлагаешь?