Черноногие

Шевалье Э.

— Много же вы наделаете добра! — хохотала Агарь.

— Мы попробуем уговорить ее.

— По-моему, это невозможно.

В эту минуту ресницы Найвадаги приподнялись на минуту и опять закрылись.

— Твой маса желает, чтобы я с нею повидался и потолковал, — сказал патер более осторожным голосом.

Он ждал ответа Агари с большим интересом, чем, по-видимому, хотел показать.

— Благословенны вы, маса! Но с девушкой ни о чем не договоришься.

— А вот, чтобы не терять времени попусту, сведи-ка меня к ней. Я ее скоро

так урезоню, что она и сама с нами согласится. Уже в этом доверься мне.

— Не сделать мне этого, хотя бы вы всю комнату завалили серебром. Масу хорошо я знаю. Он не потерпит, чтобы кто-нибудь видел эту девушку.

Лицо патера омрачило разочарование. Он взглянул на Вавабезовина, приподнявшего немного голову и, как оказалось, не совсем крепко спавшего.

— Я заметила, как индеец глянул, словно съесть меня хотел, — сказала Агарь недоверчиво.

— Он обратился на путь истины и не причинит тебе никакого зла, — сказал патер, несколько смущенный.

— Он злой краснокожий! — сказала Агарь со злобой.

— Он всего лишь головня, вырванная из горнила нечестия.

— Пускай он там и горит, Агарь повеселится, не надо его вытаскивать из огня.

— Дочь моя, ты немилосердна. Это грех, великий грех. Вино должно возбуждать в тебе добрые чувства. Я не поощряю пьянства, хотя мой воспитанник и впал в этот великий грех. Однако я думаю, что еще маленький глоточек не причинит тебе вреда, — сказал патер, подавая ей кружку.

— Нет, нет! Ни одной капельки! — восклицала Агарь, защищаясь. — Слишком много пила, слишком много! Масу боюсь.

Голоса игравших в карты мало-помалу смолкали.

— Где же другие? — спросил миссионер.

— Тоже пьяны.

— Хвалю тебя за трезвость, дева ночи! Но нет ли у вас еще немного дичи? Ты удивительная искусница готовить кушанья. Если можешь поджарить еще кусочек, большую тем самым окажешь мне услугу, и я никогда этого не забуду, — говорил патер, подавая ей золотую монету, которая своим блеском буквально загипнотизировала негритянку.

Она оглянулась на слуг и, увидев, что они все еще сидят за картами и что часовой стоит на своем месте, сказала:

— Агарь любить услугу делать доброму масе и мигом приготовит кусок мяса. Вернусь через три-четыре минуты. Кухня близехонько отсюда. Все у меня в порядке, кухня, зала, столовая и все другое.

Агарь ушла, пошатываясь из стороны в сторону, спеша исполнить желание гостя. Патер видел, как она исчезла в темном коридоре на другом конце залы, и захотелось ему поговорить с Вавабезовином, как вдруг он заметил одутловатое лицо Агари, прижавшееся к уступу скалы. Он притворился, как будто от водки ничего не видит, и черное лицо исчезло.

Тогда Вавабезовин подвинулся к необыкновенному патеру и шепнул ему:

— А эта чернушка чуть-чуть не вывела меня из терпения. Ей-же-ей, право слово! Она еще впутает нас в какое-нибудь проклятое затруднительное положение!

— Тише, тише, друг

Ник! Кто знает, не подслушивают ли нас сообщники Велиала. Дела приняли оборот не совсем желательный. Негодная чернавка, кажется, подозревает что-то, а этот медведь с карабином в руках даст о себе еще знать. Ты знаешь, что жестокость насилия не в моем духе, как всякий грех.

— Что за беда! Совесть не упрекнет меня, если придется раздробить голову кому-нибудь из этих разбойников, только бы спасти нашу малютку. Мы пришли сюда за тем, чтобы вырвать ее из когтей демона, и непременно вырвем.

— Друг охотник, мы сделаем все, что в человеческих силах. Но напоминаю тебе о терпении и осторожности. Поистине твой язык ворочается чересчур скоро и громко.

— По чести, я чертовски рад, что сотворен не из одного дерева с вами. Вы холоднее льдины. Затруднительные обстоятельства нимало не горячат вас. Я почти не в силах зажимать себе глотку, ей-же-ей! Это Ник вам говорит. Я играю совсем не свою роль и потому не удивлюсь, если мы попадем в какую-нибудь катавасию. Ей-богу! Право слово, и я покорный ваш слуга.

— Не сомневайся, друг Ник, если бы не эта бездельница, черная толстуха, да не этот болван у входа, все пошло бы как по маслу. Вот и игроки захрапели. Поистине наше лекарство благотворно подействовало на них.

Ник Уинфлз покосился на группу игроков.

— Ну да, ей-же-ей! Только бы подать маленькую дозу часовому.

— Осторожнее! Он смотрит в нашу сторону, — произнесла Найвадага, на миг приоткрыв глаза.

Авраам Гэмет улыбнулся, и черные зрачки опять закрылись. Ник Уинфлз, указывая на Марка и Кэрьера, сказал:

— А эти проклятые совсем упились. Теперь их не растолкаешь, точно удава, проглотившего быка. Дядюшка, бывало, рассказывал мне много историй об удавах. Когда он был в Центральной Африке, так специально откармливал бизонов для кормления удавов, а по временам угощал их нефом. Но дело не в том. Мы влезли в эту проклятую берлогу затем, чтобы вырвать нашу малютку из когтей демонов, ну а чуть споткнемся, так эти демоны нас похитят, что представляет не совсем отрадную картину. Не пора ли за дело приниматься?

— А как ты думаешь за него приниматься?

— Сейчас объясню: прежде всего погашу все эти проклятые огни, потом, так как я ловко пробираюсь и в потемках, немедленно выбегу отсюда, отыщу комнату, где сидит бедная малютка, и, как только она будет в моих руках, мы утащим ее отсюда, или не я буду Ник Уинфлз!

— Как можно меньше насилия, прошу тебя.

— Уж будьте уверены. Я уведу ее в безопасное местечко, где она не попадет ни в какие затруднительные обстоятельства. Что касается этого злодея, так у меня давно уже руки чешутся, чтобы выдать ему эликсир вечности — ну да, ей-же-ей! Покорный ваш слуга! Только оттого, что эта змея дышит одним воздухом с честным человеком, у меня в ушах звенит и глаза наливаются кровью.