Черновик
Шрифт:
— Но они же учатся!
— Это им так кажется. А я считал и считать буду, что без прогресса науки и техники цивилизация впадает в стагнацию и гибнет. Так что я для нашей с тобой Земли выбрал путь ускоренного научно-технического развития. Да, я выбрал! Мне предлагали и другие варианты.
— Войны, — упрямо сказал я. — У нас тоже повсюду войны. Катастрофы.
— Неизбежное следствие прогресса, — отрезал Котя. — Всегда чем-то придется жертвовать. Или эпидемии целые страны выкашивают, или люди друг друга истребляют.
Мой гнев прошел. Сдулся, как лопнувший воздушный шарик. Может быть, отчасти причиной было свойственное Коте обаяние. Но отчасти — его уверенные объяснения.
— Не предлагаю верить мне на слово, — устало продолжил Котя. — С арканцами я договорюсь, со мной они спорить не станут. Или, на худой конец, сам проход открою. Я могу!
— И что?
— Съездим туда, — объяснил Котя. — Посмотришь, хорошо ли там живется. И решишь, надо ли искать лучшей судьбы, чем у нашей Земли!
Он шагнул ко мне. Потянул за рукав.
— Отстань? — попросил я.
— Что ты дуешься, Кирилл? Не мог я тебе открыться! У меня тоже есть кое-какие обязательства и принципы. Хочешь — по ушам мне надавай, по чувствительным точкам! Давай, сопротивляться не стану!
— Настю убили.
— Откуда я знал? — воскликнул Котя. — Ну откуда мне это было знать? Я бы сам Наталье за такое голову открутил, не прикончи ты ее! Все ведь шло к тому, что вы пойдете на соглашение. Наталья должна была назначить вам нечто вроде домашнего ареста — и все! Вот знал я, знал, что сексуально неудовлетворенным бабам доверять нельзя! Мне жалко Настю, Кирилл! Но даже я не могу воскрешать мертвых.
— Тебе действительно ее жаль? — спросил я.
— Да. Очень жаль. Я не ангел. Я столько всего повидал — ты бы поседел и ночами от страха кричал. — Его глаза вдруг стали непривычно жесткими. — Но когда гибнет красивая молодая девушка — я всегда очень переживаю.
— Мизантроп ты, Котя, — устало сказал я. — Хоть и куратор.
— Ну да. Проживешь две мировые войны и кучу революций — тоже таким станешь… Пошли, Кирилл! Уже и я замерз! Ну что ты ломаешься, будто восьмиклассница перед гинекологом!
— И пошляк.
— После тысячи подружек ты тоже…
— Я — не ты. Я не функционал больше, мне такие подвиги не светят.
— Брось! — Котя уже тащил меня за собой. — Разберемся. Найдем тебе работу поинтереснее. Как насчет акушера, а? Никакого поводка! Только работать придется в другом мире, это правило такое… Но тебе же Кимгим нравится? А Орызалтан — знаешь какой дивный город? Это у них вместо Москвы… Я там часто бываю.
У меня уже голова кружилась от всего, что случилось за последний час. Хотелось напиться. Или лечь и уснуть. А лучше всего — напиться и уснуть.
Но когда Котя подвел меня к скромно стоящему на улице «ниссану», я все-таки удивился.
— Зачем ты очки носишь? — спросил я, садясь на переднее сиденье.
Котя завел мотор, включил отопление. Потер руки, подышал на них — и впрямь замерз. Насмешливо посмотрел на меня:
— Очки? Я в них бабам больше нравлюсь. Очки мне придают наивный и невинный вид.
Я смолчал.
Мотор прогрелся, Котя вырулил с обочины на дорогу. Водил он виртуозно, это я сразу понял. Наверное, он все делает виртуозно. Как-никак — куратор…
— Знаешь, так даже к лучшему, — задумчиво сказал он. — Конечно, жалко Настю… Но зато притворяться мне больше не нужно. Да и ты с поводка соскочил. Так что, будешь акушером? Очень интересно, поверь! К тому же на такой функции должен быть человек с душой, с живым сочувствием… а не как эта Иванова… Кирилл, я умру от любопытства! Как ты все-таки ее прихлопнул?
— Не совсем я. Башня. — Я вздохнул, вспоминая то странное ощущение, с которым рвалась моя невидимая связь с функцией. — Сцена была словно в фильме «ужасов». Потолок разошелся, Наталью за шею обвил оголенный провод — и утащил туда. А потом плиты сошлись. Как челюсти.
— Не врешь? — спросил Котя.
— Нет. Так все и было.
Котя резко повернул руль. Мы как раз выезжали из туннеля к рижскому мосту, но он свернул не на проспект, а на глухую в ранний час улицу, уходящую к Останкино. Съехал на обочину, к каким-то гаражам и ангарам. Посмотрел на меня с нескрываемой грустью:
— Это плохо, Кирилл. Ты даже не представляешь, как это плохо.
— Почему? Она жива?
Котя покачал головой:
— Знаешь анекдот про мальчика и Деда Мороза?
— Какой?
— Ну, где мальчик увидел Деда Мороза и кричит: «Ты живой! Ты существуешь!» А Дед Мороз со вздохом отвечает: «Да, я действительно существую. И теперь мне придется тебя убить».
Урчал мотор, из кондиционера нас обдувало теплым воздухом. Где-то вдалеке простучали колеса электрички. Ехали уже сплошным потоком машины по мосту — город проснулся, город начинал новый день.
Котя строго и огорченно смотрел на меня.
— Почему, Котя? — спросил я.
— Для тебя это уже не важно, — горько сказал он.
И выбросил руку, сжимая ее на моем горле. Одну лишь правую руку — вот только хватка была словно меня кузнечными клещами схватили. В глазах потемнело, и мир закружился в прощальном вальсе.
— Как мне жаль… — донесся из ватной пустоты голос Коти.
Последним усилием, в котором не было ничего от разума, слепо и беспомощно я ударил его правой рукой, целясь не то в голову, не то в шею. Котя сделал небрежный жест, будто отмахиваясь от мухи, — и я понял, что это легкое движение должно сломать мне все кости в руке…