Черновой вариант

Матвеева Елена Александровна

Она говорит:

– А я "Войну и мир" прочла.

– И про мир, и про войну?
– спрашиваю нарочито небрежно.

– А ты думал? Все подряд и внимательно, потому что я уж больше не вернусь к этой книге.

– Это почему же?

– А я уверена, что больше ничего в ней не почерпну. Теперь за "Анну Каренину" взялась.

– И тоже к ней больше не вернешься?

– Тоже.
– Черепанова разговаривает между делом.

Она макает трубочку в тушь и проводит линию по специальной линейке.

–

А зачем тебе "Анна Каренина"? Ведь мы ее не проходим.

– Я все собрание сочинений Толстого хочу прочесть. За лето собрание сочинений Тургенева прочла.

А в прошлом году собрание Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

– Усвоила?
– язвительно спросил я.

Но она язвительности не заметила.

– А ты как думал?

– Ну, а зарубежных писателей читаешь?

– Почти нет. Прочла собрание сочинений Диккенса.

– Ну, молодец! А тома по порядку читаешь?
– издевался я.

– А как же, по порядку, лучше в голове укладываются.

Я не мог прийти в себя. Учишься с человеком девять лет, думаешь, все о нем знаешь, а не тут-то было.

– Не собираешься поступать в гуманитарный?
– спрашиваю я.

– Нет, я в оптико-механический.

– Почему именно в оптико-механический? Тебя что, оптика интересует?

– При чем тут оптика? Просто я хочу поступить в технический вуз. Непонятно?

Ей надоели мои приставания, а я прицепился, потому что меня в самом деле волновал разговор.

– Их ведь много, технических. Почему в оптикомеханический обязательно?

– Потому что оптико-механический моя сестра кончала.

– А где теперь сестра, что делает?
– Я торопливо и настойчиво допрашивал Черепанову, а она словно и не понимала вопросов.

– Как - что делает? Инженером работает.

– А какие у нее обязанности?

Черепанова аккуратно положила трубочку на промокашку и посмотрела на меня, как на идиота.

– Инженерские, разумеется. Ты дурак или только прикидываешься?

– Дурак, а что?
– Я потерял и к разговору и к Черепановой интерес.
– А ты как, вообще-то времени зря не теряешь? Бережешь время?

– Стараюсь беречь, - сказала Черепанова.
– Мотай отсюда.

– Время ты, может быть, и бережешь, но в жизни, наверно, много теряешь. У тебя ведь на размышления ни минутки не остается, а?

Лицо у Черепановой стало обиженным и детски простодушным.

– Володя, ну чего ты привязался? Чего тебе нужно?

– Умрешь с тобой от смеха, - сказал я презрительно и пошел к двери. Кишочки надорвешь.

Неужели Тонина не может раскусить Черепанову?

Неужели она не видит, что я лучше Черепановой и больше достоин хорошего отношения? Вот заболею на полгода, и пускай общается с Черепановой, Надькой Савиной, Ковалем. Пускай общается на здоровье.

13

Язык мой - враг мой. Знаю, что про Тонину нельзя

говорить, особенно с Капусовым, и все время стараюсь навести его на разговор о ней.

Тонина пришла в новом платье, веселая. Во время каникул я думал о ней ежедневно, ежечасно, но во сне видел ее довольно редко. Я устал от нее. Я хотел ее забыть и думал о ней. Надеялся: пока ты не забываешь, силой твоих мыслей тоже не забыт. Ведь существуют же какие-то ниточки духовной связи.

Первую часть урока я тщательно делал вид, что не слушаю Тонину, трепался с Ковалем. Потом взял газету и уткнулся в нее, будто читаю. Любой другой давно бы выгнал меня из класса. А Тонина лишь выразительно посмотрела и сказала совсем не сердито:

– Володя, сейчас же перестань мне мешать.

– Сейчас перестану.

Сам остался доволен своим ответом, изобразил нарочитую внимательность и даже ручки сложил. Только успокоиться я уже не мог. Начал подавать реплики.

Все вокруг смеялись. Я был в ударе. Смеялась и она и смехом совсем особенным, покровительственным и чуть торжествующим, словно поощряла необыкновенного ребенка. "Ну, что вы скажете? Я же вам говорила... Ну, как он вам нравится?.." Меня это не только не обижало, но придавало уверенности.

К концу урока она достала пачку наших сочинений.

Моей тетради в стопке не было. Я не написал сочинение и не сдал. Тема сочинения: "Мой идеал". Перед самым звонком Тонина сказала:

– А ты, Володя, после уроков зайди в учительскую.

Я зашел. Она говорила со своей дочкой по телефону.

Дочери пять лет. Зовут ее Юлька. Мне бы хотелось на нее посмотреть.

Тонина манит меня рукой.

– Почему ты не сдал сочинение?

Я пожимаю плечами. Мне разрешается покапризничать.

– Я такого сочинения писать не буду.

– Почему же?
– Говорит она мягко, даже ласково.
– Напиши, о чем ты мечтаешь, каким хочешь стать, какие черты тебе нравятся в других.

Я молчу.

– Напиши о тех, кого ты любишь. Ведь ты любишь их за что-то.

– Это ужасно - любить за что-то. Я люблю просто так, ни за что. Кажется, я излишне горячусь, но уже не могу остановиться.
– Кто же по-честному напишет такое сочинение? Никто ведь наизнанку себя выворачивать не станет. А общие слова я писать не буду.

Общие слова пускай Черепанова пишет. Она корифей по общим словам.

– Ну ладно, - говорит Тонина.
– А о чем бы ты хотел написать? Ты ведь любишь живопись? Напиши об этом.

Как все просто. Двоек мне не ставят.

К нам подходит завуч и елейным голосом говорит:

– Ну, как ваш любимый ученик?

– Мой любимый ученик отказывается писать общие слова, а я ему за это не хочу ставить двойку.

Пускай напишет о чем-нибудь своем. А у него есть о чем написать. Он у нас большой специалист в живописи.