Черные бароны или мы служили при Чепичке

Милослав Швандрлик

Перевёл Максим Копачевский

Только армия делает человека мужчиной! Ассистент режиссёра Кефалин голым стоит под ледяным душем и трясётся от холода. Но ничего не поделаешь, ведь на границах затаились империалисты! Готово — следующий! Ассистент режиссёра Кефалин, темноволосый молодой человек с близорукостью на левый глаз и сильным плоскостопием, получает мешок с обмундированием. Подгоняемый визгливым голосом ефрейтора, он надевает форму.

— Ну ты смотри, вылитый ночной сторож! — визжит ефрейтор, — Вы кто были на гражданке?

— Ассистент режиссёра, — стучит зубами Кефалин.

— Это вроде как профессор, да? — обрадовался ефрейтор, — Это мы поправим. Двести метров по–пластунски, пару отжиманий в луже, и всей интеллигентности как не бывало, — ефрейтор довольно улыбался, хвастаясь своими воспитательными успехами. — Тут как-то прислали одного, который был доцент. Так я его загнал копать сортир, и говорю: у нас для доцентов план двести процентов. Неплохо, да? Или еще был тут священник. На гражданке шлялся и жрал вино для причастий, так я его малость погонял по полю. Повезло подлецу, что у него открылся аппендицит, и его увезли в больницу.

— Вот это да! — восхитился Кефалин, — вас тут, наверное, все боятся.

Ефрейтор был польщён.

— Армия — не детский сад, — загудел он, — а кто знает по–латыни, тот у меня в надёжных руках.

Вошёл нахмуренный младший сержант.

— Ефрейтор Галик — к командиру роты! — заорал он. Ефрейтор споткнулся о сундуки и с похвальной скоростью умчался.

— Трепло, да? — спросил сержант у новобранцев. — Первейший козёл в батальоне. Ну, в смысле, из ефрейторов. Вы, парни, с этим кретином держите ухо востро, он уже несколько человек подвёл под прокурора. Сам хотел стать офицером, да его не взяли за кривые ноги.

Взгляд старшины остановился на Кефалине.

— Ну привет, — вздохнул сержант, — у тебя, приятель, тоже фигура не для военной формы. Скверно, очень скверно.

— Мне ефрейтор уже намекнул, — сказал Кефалин, — и дела ему не было, что я на самом деле ассистент режиссёра.

— Я сам химик, — представился сержант, — и при одном опыте со взрывчаткой лишился двух пальцев и ушной раковины. Думал, что меня хоть в армию не заберут. Так видишь, забрали! И даже фельдфебеля из меня сделали.

В разговор вмешался лысый, сильно косящий молодой человек.

— Товарищ младший сержант, у меня косоглазие

— Бог в помощь, — ухмыльнулся сержант, — для твоего возраста в самый раз.

— Но я не могу стрелять! — торжествовал косоглазый.

— А здесь и не стреляют, — сказал сержант, — Так, бойцы, вам что, ещё не сказали, в какие почётные войска вас определили? Внимание сюда! Вы только что вступили в ряды чёрных баронов или, иначе говоря — в стройбат, — и он огляделся, чтобы оценить произведённое впечатление.

— Не может быть! — ахнул тощий очкастый блондинчик, — Я редактор заводского журнала»Красный костёр»Душан Ясанек. Ведь стройбатовцы политически неблагонадёжны!

— У нас, конечно, есть политически неблагонадёжные, — охотно пояснил сержант, — но с другой стороны, есть и благонадёжные, которым было бы затруднительно овладеть вооружением. Так что тут в одной роте грабители, кулаки, амнистированные диверсанты и шпионы встретятся с очкариками, плоскостопыми, тугоухими и эпилептиками. Ну и само собой, здесь полно священников. Без духовенства мы бы, наверно, и не выжили.

Душан Ясанек задумался. И сразу пришёл к выводу, что он тут будет, как на линии фронта. На переднем краю! Он будет политически воздействовать и не допустит, чтобы слабые здоровьем бойцы стали жертвами клерикалов. Потому что там, где ослабевает бдительность, сразу выпускает свои чёрные когти вражеская идеология.

Тут возвратился ефрейтор Галик.

— Все в расположение! — засвистел он, — Шляться по территории склада недопустимо! Армия — это не детский сад, а служить — не голубей гонять! Ходу, ходу, ходу!

Славный и овеянный историей замок на Зелёной горе близ Непомук был преобразован в очаровательную казарму. В зале, где Йозеф Линда некогда обрёл фальшивую рукопись»Либушин суд [1] ", новобранцы под надзором сержанта Галика наворачивали сегединский гуляш.

— Лопаем и не болтаем, — верещал сержант, зыркая глазами по сторонам.

Душан Ясанек наклонился к Кефалину и сказал:

— Здесь была обнаружена Зеленогорская рукопись. Чешская буржуазия не хотела отставать от немецкой, и потому допустила подлог. Но пролетариат, конечно, выступил против.

— Я от этого гуляша проблююсь, — ответил Кефалин.

— Не болтаем и трескаем! — взвизгнул сержант. — Если кто думает, что он тут в отеле, то пусть не думает! Через пять минут построение!

— Буржуазия всегда стремилась обмануть рабочих, — зашептал Ясанек, — ей это удавалось благодаря поддержке социал–демократов. Социал–фашистские боевики всегда были для нас главной опасностью.

— Кто бросил кнедлик? — свистел сержант, — Я вас посажу так, что почернеете! Мы здесь в армии, дорогие мои! Вы у меня попрыгаете!