Черные дрозды
Шрифт:
«Это не работает», — думает она снова и снова.
Сейчас они опять сидят в грузовике, едут часто останавливаясь в потоке по бульвару Независимости. Но Мириам не чувствует себя независимой. Она в ловушке. В кандалах.
— Моя жена мертва, — внезапно говорит Луис, когда они останавливаются на красный свет.
Мириам моргает. Это так неожиданно — якорь, брошенный за борт, резкий всплеск.
Он продолжает говорить:
— Я соврал тебе тогда. Сказал, что она ушла. Это правда только… немного странная. Она мертва. Вот так она от меня ушла.
Мириам опускает глаза на
— Я не знаю, что сказать, — всё что говорит Мириам.
Луис делает глубокий вдох и, похоже, не собирается выдыхать.
— Я убил её, — говорит он.
Мириам не так-то легко удивить. Она многое повидала и со временем эти вещи стали похожи на старый свитер; они стирают любые предположения об этом мире. Мириам видела пожилую темнокожую леди, которая ходила в туалет прямо на шоссе. Однажды она увидела, как женщина забила мужчину до смерти его собственным протезом, потому что ей показалось, будто он ей изменяет. Она видела кровь и блевотину, автомобильные аварии и рентгеновские снимки, на которых видны разные вещи, которые люди засовывали себе в задницу (например, лампочку, кассету или скрученный рулон комиксов) и, по крайней мере, два случая, когда парни пытались совокупляться с лошадьми и их затоптали на смерть. Сейчас человек-животное вряд ли загадка; его развращенность, его безумие, его печаль — все эти штуки хорошо закаталогизированы в её разуме, а ведь Мириам еще нет и тридцати.
Но Луис. Этого она не ожидала.
Он? Убийца?
— Я был пьян, — объясняет он. — Мы провели хороший вечер. Было тепло. Поужинали в патио нашего любимого ресторана… маленькое кафе, выходящее окнами на реку. Мы разговаривали о том, где были, что делали. Говорили на счет детей. О том, что пришло время… или для детей как раз не время, но, может быть, пора перестать пытаться. Есть ли в этом вообще какой-то смысл. Мы смеялись, у обоих было по маргарите и…
Он замолкает. Обрывается поток; закрываются шлюзы. Глаза Луиса — орудийные стволы, направленные на горизонт, или в никуда.
У Мириам в голове образ Луиса, который своими огромными ручищами душит жену и давит так сильно, как вы выдавливаете прыщ — может, текила заставляет его это делать: червь прополз по горлу и впился в мозг.
— Мы сели в машину, у меня в голове всё кружилось из-за выпитого, но я не думал об этом, потому что считал, что мы неудержимы, а дорога необычайно широкая. Я потерял над машиной контроль спустя пять минут, как мы выехали домой. Не было ни дождя, ни чего-то еще, и ездил я по этой дороге сотни раз, но там был один такой поворот… я вошел в него на слишком высокой скорости, реакция у меня была замедленной, а дорога шла вдоль реки…
Он наконец выдыхает.
— Машина ушла под воду, — говорит Луис. — Окна, двери не открываются. Я не помню, как выбрался. Очнулся на берегу и наблюдал за тем, как вода оборачивается вокруг четырех колес, торчащих из реки. Моя жена, Шелли, она осталась внутри. Она всё ещё была в машине. Они нашли её пристегнутой. Легкие были наполнены грязной речной водой.
Мириам не уверена, что сможет заговорить.
Луис пробегает пальцами по волосам.
— После
— А ты специалист в том, какие приятности надо рассказывать девушке, — говорит Мириам. Это обидные слова, но она ничего не может с собой поделать. Они просто извергаются из неё.
Луис пожимает плечами.
— Я подумал, что вечер и так не очень удался, так что же я теряю.
Она смеется, потом смеется и он. Неожиданные звуки.
— А ты, оказывается, испорченный товар, — говорит Мириам.
Луис кивает.
— Полагаю, что так. А ещё я полагаю, что это не особенно привлекательно.
Мириам чувствует, как кровь приливает к щекам. Он и понятия не имеет, насколько он неправ.
* * *
Мириам лежит на Луисе в комнате мотеля, белое на рисе, хром на бампере, голодный велоцираптор на привязанной козе. Мириам не может отделаться от запаха сломанной души. У неё в носу стоит вонь смерти, и она понимает, что в глубокой заднице, но как говорила её мать, что есть, то есть.
Луис похож на чертов небоскреб — девушке надо карабкаться на него, как на Кинг-Конга. Положив руку ему на плечо, она приближается голодными губами к его уху, проводит другой рукой по груди, обвивает ногами. «Это, должно быть, выглядит комично, — думает Мириам, — да и насрать». Они не порно снимают. Не для публичного потребления.
Он стонет. Он не уверен. Ему не комфортно.
— Я не знаю…
Нет-нет, ему не позволяют закончить предложение. Губы Мириам на губах Луиса, её язык — это змея в траве, червяк внутри яблока. Свободной рукой, не той, которой она, словно за гору, цепляется за его плечо, девушка пытается расстегнуть пуговицы на рубашке, но они упрямятся, поэтому она просто их отрывает. Пуговички бьются о стену, стучат, словно дождь.
Луис протестует, но слова проглатываются её ртом.
Так и есть. Она голодна. Похотлива. Ввергнута в пустословие.
Позади него Мириам замечает тень.
Она на Луисе, но позади них еще один Луис.
Он стоит там. Отрывает черную изоленту от левого глаза и из глазницы начинают вываливаться опарыши.
— Шш-ш-ш, — произносит призрачный Луис.
Мириам, сама того не желая, прикусывает настоящему Луису язык.
— Ой, — вскрикивает он.
Она морщится.
— Прости.
Мириам хочет накричать на призрака. «Ты лишь плод воображения, кыш, вали спать с тараканами. Здесь торжество жизни. А не наоборот. Ещё ничего не кончено. Всё совершенно нормально».
Призрачный Луис срывает изоленту со второго глаза. Рядом с непрерывающимся потоком личинок струится черная кровь. Он улыбается.
— Ты позволишь мне умереть и стыришь мои деньги, — говорит Луис и Мириам соскакивает на пол, делая шаг назад. Её сердце колотится в грудной клетке, словно железный кулак. Она не понимает, кто из Луисов это сказал.
— Что? — спрашивает Луис, настоящий Луис.
— Опарыш, хищник, паразит, гиена, — хрипло напевает призрачный Луис.
Мириам кричит в отчаянии.