Черные флаги
Шрифт:
— Но нужно было видеть, с какой охотой они потом выскакивали на берег, чтобы приняться за работу на плантациях! расхохотался он. — Ранчерос, которые их у меня купили, были мягкосердечны: дали им по мешку кукурузы и обещали по второму, когда прибудут на место. Но, кажется, доехали не все: кукуруза им не пошла на пользу поле слишком долгого поста. Отсюда простой вывод: негров нельзя перекармливать, не так ли?
И снова Мэддок хохотнул коротким гортанным смешком, но когда никто не подхватил, окинул капитанов сонным, подозрительным взором и, обращаясь к Мартену, заметил:
— Не слишком вы разговорчивы, Мартен. Не собираетесь
— Нет, — отрезал Мартен, — а что?
— Ох, тогда ничего. Должен только вам сказать, что тогда, после той истории в Вера Крус, я испытывал большое желание отыграться на вас за мои потери.
— Интересно, каким образом?
— Очень простым: ваша голова как будто стоит пятьдесят тысяч песо…
— А ваша в этот миг — гораздо меньше, — прервал его Мартен, которому кровь ударила в лицо. — Должен вам сказать, что испытываю большое желание опорожнить ваш череп, если в нем что-то есть, или просто сплюснуть его, если он совсем пуст. Вот так!
И он стиснул в руке серебряный кубок с такой силой, что стенки смялись, как бумага, и вино брызнуло на стол.
Мэддок слегка побледнел. Заметно было, что сила Мартена произвела на него большое впечатление. Он явно испугался.
— Шуток не понимаете, — выдавил изменившимся голосом. — Не выдам же я вас испанцам.
— Если это была шутка, — отрезал Мартен, — то моя того же стоит.
— Не считая кубка, — вздохнул Каротт, разглядывая смятую железку. — Не знаю, каким образом мне получить свое с тебя, Джервей. Корма моего “Ванно”, распоротая физиономия, а теперь ещё и этот кубок, который спас твою голову.
— Ну, дело с кубком легко поправимо, — мягко заметил Мэддок, уже обретший уверенность в себе. — Приглашаю вас обоих в Тампико в винные подвалы Диаса. Там сможешь выбрать все, что только хочешь, и выпить за мой счет, сколько сможешь.
— Это обойдется тебе куда дороже, чем обошелся налет Мартена на Вера Крус, — буркнул Каротт.
ГЛАВА XVI
Едва паруса семи корсарских кораблей показались на горизонте и стали приближаться к заливу, образованному совместным устьем Пануко и Темесы, и в порту, и в городе их приняли за флотилию Энрикеса де Сото и Феран, нового вицекороля, к прибытию которого как раз шли приготовления. Только когда корабли миновали вход в гавань, ошибка обнаружилась: вместо больших, сильно вооруженных каравелл стали видны фрегаты с каким-нибудь десятком-другим орудий и чужеземные легкие галеоны, из которых самый большой не превышал водоизмещением трехсот пятидесяти тонн.
Несмотря на это, губернатор Тампико не намеревался создавать им проблем. Правда, продовольствия в городе было достаточно, зато запасы европейских товаров, особенно в столь исключительных обстоятельствах, представлялись слишком скромными и могли быть пополнены только контрабандой. К тому же семь кораблей представляли собой немалую силу, и лучше уж было вести с их капитанами нелегальную торговлю, беря при этом щедрые взятки, чем затевать сражение перед прибытием вицекороля. Вдобавок комендант порта прекрасно знал кое-кого из капитанов, и прежде всего Пьера Каротта, корабль которого возглавлял флотилию, и сам Каротт поклялся, что корсары прибыли ненадолго, с самыми мирными намерениями, а губернатор знал, что на его слово можно положиться.
Что же касается прибытия вицекороля,
Дону Энрикесу де Сото предстояло высадиться в Тампико, после чего кружной дорогой через Сент Луис Потоси, Квератаро, Пачучу и Пуэбло отправиться в Мексику. Все эти города соперничали друг с другом в роскоши приема нового владыки. Вельможи, коррехидоры, богатые креолы, даже церковные настоятели не скупились на расходы, чтобы добиться благосклонности вицекороля. Готовились банкеты, праздники, развлечения, процессии, бои быков, балы, иллюминации; ремонтировали дороги, на которых предстояло приветствовать цветами Энрикеса и его свиту целым индейским племенам, делегациям ранчерос и пеонов.
Тампико и соседний Пануко намеревались блеснуть роскошью, которая затмила бы даже столичные фьесты, так что груз семи корсарских кораблей мог лишь помочь украшению такого приема.
На несколько дней местная Casa de Contractation отменила контроль над торговлей, и сделки заключали открыто, платя за контрабандные товары, как за привезенные из Севильи или Кадиса. Корабли стояли на якорях в северной части большой треугольной бухты, а их экипажи разгуливали по городу, пьянствуя, любуясь трюкамии циркачей, петушиными боями и заглядывая в лупанарии.
Капитаны с помощниками не оставались в тени, что касалось гулянок. Заработав на контрабанде больше, чем могли даже мечтать, они отдавались подобным утехам с той только разницей, что пили в кабаках подороже, выбирали себе гулящих девиц покрасивее, да ещё платили им пощедрее.
В результате визит корсаров затягивался, и обеспокоенные власти города, порта и губернатор не смели предпринять энергичных шагов, чтобы заставить их покинуть Тампико. Даже Каротт заявил, что ждет лучшей погоды, и поскольку в Мексиканском заливе действительно бушевали сезонные штормы, против этого нечего было возразить. В конце концов, однако, наступил критический момент.
В тот день Джервей Мэддок, который с огромной прибылью продал двести негров, привезенных из Африки, пригласил Мартена и Каротта в знаменитую бодегу Диаса. У Мартена не было большой охоты принимать это предложение. Погрузка “Зефира” уже завершилась, и только не слишком благоприятная погода не давали ему поднять якорь и отправиться в обратный путь в Амаху. Если бы не опасения, что коровы и лошади, запертые в загородках под палубой, не перенесут жестокой качки в открытом море, Мартен отплыл бы немедленно.
Но поскольку на “Ванно” все могло быть готово только к следующему утру, а большинство друзей Пьера также намеревались отплыть вслед за ним, Ян поддался их уговорам и согласился принять участие в прощальной гулянке.
Пульхерия и бодега Диаса были полны гостей, но для капитанов корсаров приготовили стол в отдельном алькове, а olla podrida, которую им подали, оказалась столь же вкусна, сколь и возбуждающа жажду. И её заливали всевозможными напитками, начиная от выдержанной пульке и рома, и кончая, после множества сортов вин, пуншем, приготовленным Пьером Кароттом.