«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII - начало XX века
Шрифт:
Иногда изъятие посылки с антиправительственной литературой сопровождалось последующим обыском у адресата и его допросом. Так, по официальной версии, в Лодейнопольской почтово-телеграфной конторе 7 ноября 1907 года при перевесе почтового баула обнаружился излишний вес в 10 фунтов (около 4 килограммов). При вскрытии баула там оказалась посылка без объявленной цены весом 5 фунтов (около 2 килограммов), отправленная неким А. Ивановым из Петрозаводска фельдшеру В.И. Любимцеву в Каргополь. Ящик был якобы обшит очень тонкой и ветхой тканью, которая прорвалась. В посылке оказалось тридцать пять писем политических ссыльных, четырнадцать прокламаций партии эсеров, восемьдесят восемь воззваний Всероссийского союза солдат и матросов к новобранцам, номер эсеровской газеты «Знамя труда». Посылку отправили в Каргополь. Когда В.И. Любимцев 15 ноября явился за ее получением, начальник конторы в присутствии уездного исправника Кускова объявил о необходимости вскрытия посылки, так как она разбилась в пути. Затем был составлен акт о недозволенных вложениях и их конфискации. В тот же день исправник провел у Любимцева обыск. Как сказано в протоколе, в письменном столе у него были найдены в том числе следующие издания: Е.М. Алексеева. Общественные движения в Японии; А.Е. Беляев. Слова верующего (Правильно: Ламенне Ф.Р. Слова верующего: Памфлет / Пер. с фр. СПб.: А.Е. Беляев, 1906. Книга была арестована по постановлению суда); Г. Плеханов. Столетие Великой революции (СПб., 1906); В. Чернов. Пролетариат и трудящееся крестьянство (М., 1906). 2 декабря Любимцев был допрошен. Он заявил, что получение посылки для него неожиданно. Признал, что знаком с А.М. Ивановым – вместе с ним учился в Петрозаводской
1420
НАРК. Ф. 19. Оп. 2. Д. 35/71. Л. 11–14, 20–21, 28.
Несмотря на подобные случаи, в целом можно сделать вывод, что значительная часть антиправительственной литературы все же доходила до адресатов.
Глава 6
Перлюстрация в лицах
В исторической литературе последних лет, особенно массовой, утвердился достаточно прямолинейный взгляд на императора Александра II – как на великого реформатора, направившего Россию на путь перехода от аграрного к раннеиндустриальному обществу, к установлению гласного и независимого суда, созданию реального сельского и городского самоуправления и т. д. При этом нередко забывается, что государь оставался самодержцем со всеми вытекающими отсюда последствиями. В данном очерке я постараюсь показать, как человек с психологией абсолютного монарха в новых условиях реагировал на поступки своих подданных, не укладывающиеся в традиционные представления о нормах их политического поведения.
Капитан первый. История эта началась в апреле 1862 года. Отставной капитан Николай Максимович Жуковский-второй, проживавший в местечке Целиценок Царства Польского, направил в течение нескольких недель письма государю, в Государственный совет, в Синод, в Министерство внутренних дел. Большие тексты содержали малосвязанные отрывки из Священного Писания, различные изречения, стихи. Автор призывал власти предержащие руководствоваться евангельскими заветами и претворять их в жизнь. Император 27 мая повелел «разобрать прилагаемое письмо и доложить… в чем состоит его сущность». Чиновники III Отделения провели экспертизу и сообщили, что «по несвязности изложенных в нем [письме] мыслей, решительно нельзя вывести никакого заключения… и сочинитель сего письма, как надо полагать, страдает расстройством умственных способностей». После доклада 30 мая Александр II распорядился дело «оставить без последствий». К выводу о психической болезни корреспондента пришли и в Государственной канцелярии – 12 июня ее сотрудники отправили начальнику III Отделения письмо, адресованное Жуковским в Государственный совет, и сопроводили это письмо припиской, что оно заключает «в себе бессмысленные стихи и разные изречения, свидетельствующие о ненормальном состоянии рассудка писавшего» 1421 .
1421
ГАРФ. Ф. 109. 1-я экспедиция. 1862. Оп. 37. Д. 259. Л. 1–6, 16–17 об., 19–20 об.
Казалось, дело можно закрывать окончательно – какой же спрос с психически ненормального человека? Но в 20-х числах июня 1862 года на Петербургском почтамте службой перлюстрации было перехвачено новое письмо Жуковского – от 14 июня, адресованное «Его Высокоблагородию Василию Степановичу Курочкину, переводчику песен Беранже» 1422 . Письмо было препровождено начальнику III Отделения В.А. Долгорукову. Приведу отрывки из него:
Родной, милый Василий Степанович! Народ не осиротел, война только начинается. Беранже был в авангарде, я в отставке капитан иду с главными силами, а за мною в резерве сам Бог-Спаситель наш любовь, за свободу и равенство, против черта и слуг его, которые, быв слугами, милостью Божьей, назвали себя отцами и Богами, и за все и про все бьют братьев своих, бьют и плакать не велят, т. е. велят молчать. Но… меня не одолеют, потому что силен мой резерв – сам Бог… Да будет мир, дружба, согласие и любовь, потому что с нами Бог. <…> письмо мое представьте лично, или чрез кого из властей царю… Два года вижу и слышу я обиду добрых людей, несчастных братьев наших… кто виноват, что Царство Польское ищет свободы? Ныне читаю я, что и в Петербурге был пожар, что и там, как в царстве Польском, как в неприятельских городах, учреждена власть военная 1423 . Когда же будет конец грабежу и глупости? Дурак, не имея ума, хватается за палку; люди умные и добрые плачут, но не говорят ему, что он глуп. <…> передайте письмо мое Царю, пусть он попросит у Бога ума-разума и бросит палку. Стыдно и грешно ему; он, имея добрую душу, слушает злодеев, а не слушает добрых людей, господ своих, народ, который кормит его. Где же рассудок, любовь и справедливость? <…>
Зачем нам расширение пределов силою, как Царство Польское; не лучше ли нам освободить Царство Польское, а приобрести всю Азию без исключения, в том числе и Ост-Индию и Японию любовью и словом, как приобрели мы Грузию и Приамурский край? Читаю я, что поручик гвардии Обручев за распространение писем поджигателей приговорен на три года в каторжную работу 1424 ; завидую ему! <…> я бунтую, а надо мной смеются – я страдаю и смерти прошу 1425 .
1422
В.С. Курочкин (1831–1875) – поэт, переводчик, журналист. Издатель и редактор сатирического журнала «Искра» (1859–1873). С 1865 года находился под негласным и бессрочным полицейским надзором. После покушения Д. Каракозова на Александра II был заключен в Петропавловскую крепость, где содержался с 14 апреля по 23 июня 1866 года.
1423
В 1862 году в столице произошли грандиозные пожары. Они начались 15–16 мая и продолжались до конца месяца. В городе широко распространились слухи о «поджигателях» – радикалах, студентах, поляках. При санкт-петербургском военном губернаторе был создан Особый временный комитет и образована Комиссия о поджогах. Пожары были использованы властью для усиления репрессий против демократических объединений.
1424
Имеется в виду Владимир Александрович Обручев (1836–1912). В 1858 году он окончил Академию Генерального штаба. С 1859 года находился в отставке, являлся сотрудником журнала «Современник». Был арестован в октябре 1861 года за распространение прокламации «Великорус», приговорен к каторжным работам. С 1865 года жил на поселении. В 1874 году вернулся из ссылки. С 1884-го служил в морском ведомстве. В 1906 году вышел в отставку в чине генерал-майора.
1425
ГАРФ. Ф. 109. 1-я экспедиция. 1862. Оп. 37. Д. 259. Л. 22б–22д.
В ситуации петербургских пожаров и поиска злоумышленников к письму отнеслись весьма серьезно. С подлинника была снята копия, видимо для более внимательного прочтения. Имевшаяся в письме фраза «сам Бог… за мною против врагов любви, свободы и равенства» была в копии отчеркнута сбоку карандашом 1426 . Судя по тексту, гнев императора могли вызвать пассажи о Царстве Польском, об угнетении слабых, совет попросить у Господа «ума-разума». Вообще замечу, что письмо производит двойственное впечатление: явные несообразности соседствуют с высказываниями, свидетельствующими об информированности автора и несомненном наличии у него логики.
1426
Там же. Л. 24.
24 июня в ходе всеподданнейшего доклада государь распорядился: «Письмо не выдавать,
1427
Там же. Л. 21, 22а, 23.
1428
Там же. Л. 37.
Почему Жуковского везли аж трое жандармов, выяснилось после их прибытия в столицу 12 июля 1862 года. Оказалось, что Николай Максимович – полный инвалид. Он «разбит параличом, едва может ходить и то с помощью палки, и будучи поддерживаем двумя людьми, решительно страдает умопомешательством на религиозном вопросе; написанные им письма считает призванием свыше, о прочих же предметах говорит здраво». И в таком состоянии человека везли более тысячи километров! Встал вопрос: что делать с инвалидом? 14 июля начальник штаба Корпуса жандармов А.Л. Потапов направил отношение военному генерал-губернатору Петербурга с просьбой поместить Жуковского в Больницу Всех Скорбящих или 2-й военно-сухопутный госпиталь 1429 .
1429
Там же. Л. 41.
К счастью для отставного офицера-инвалида, в столицу приехала его сестра. Она подала прошение о взятии Николая Максимовича на свое попечение. 6 июля Елизавета Жуковская дала подписку с обязательством иметь за братом «неослабный надзор и не дозволять ему писать никаких писем к правительственным лицам» 1430 . 25 июля его величество начертал резолюцию: «Можно». И отставного капитана Жуковского повезли в имение села Рязаново Зубцовского уезда Тверской губернии 1431 . На этом забота императора о поведении нашего первого капитана закончилась 1432 .
1430
Там же. Л. 63.
1431
Там же. Л. 53, 66.
1432
Но не закончилась переписка вокруг больного Н.М. Жуковского. Дело в том, что наследники всячески стремились признать его по суду умалишенным, чтобы отобрать принадлежащее ему имение. Жандармы были также не прочь поместить капитана в психиатрическую лечебницу. Однако в октябре 1867 года тверской губернатор уведомил III Отделение, что Сенат не признал Жуковского «страдающим умопомешательством» (Там же. Л. 66–129).
Капитан второй. Через десять лет в поле зрения государя на несколько лет попал новый капитан. Все началось опять же с перлюстрации 1433 . 27 августа 1872 года было вскрыто письмо из Одессы, адресованное в Петербург, улица Сергиевская, дом 32, Аполлону Григорьевичу Шебанову. Автор, некий Иванов, в частности, писал:
Речь нашего квази-либерального Grand Duc Константина мне не понравилась ни по форме, ни по содержанию. И зачем это Он упоминал о своем председательстве в Государственном Совете? <…> точно хотел сказать: «вы, мол, не думайте, что Я играю в солдатики, подобно Моим Братьям Александру и Николаю; я в России всем заправляю, – и в Государственном Совете Я первый, и флотом орудую». Забавно читать, как он поучал членов конгресса, что статистика «и наука, и искусство, и метода» – и в конце концов сознался, что не имеет об этом никакого понятия. Все это ужасно пошло, и пошлее всего дерзость Его привести цитату: «познай самого себя» 1434 . О, если бы Он и Братья Его способны были познать Самих Себя, какими подлецами Они показались бы Сами Себе в Собственных глазах! А теперь ведь Они никак не допускают, что они-то и есть «источник зла, останавливающий человеческий прогресс» в России, благо Европа высвободилась уже, наконец, из-под русского влияния блаженныя памяти Николая I. Таким ли тупым, безжизненным и нищенски-бедным Государством была бы Россия, если бы кровь ея не высасывали пиявки Августейшего болота? Где это видано, чтобы в Европе был возможен такой возмутительный пошлый случай, как тот, что случился в Одессе: один из Судебных Следователей оказался пьяницей, скандалистом и, в конце концов, разбойником (факт), и что же? Вместо того, чтобы предать суду, его отозвали с должности и причислили к Министерству Юстиции. А наша Одесская полиция! Это шайка воров и грабителей, поощряемая Треповым, жандармами и Министром Внутренних Дел!
Неужели наше общество так слабо в своих гражданских понятиях, что не могло бы дать отпор этим мерзавцам? Нет, и тысячу раз нет: как ни робки проявления общественной и частной самозащиты, но эти проблески дают право думать, что наше неразвитое общество сумело бы оградить себя от посягательств на личность и достояние, и только эта страшная, сковывающая всех, цепь деспотизма, вооруженная с ног до головы, гнетет все доброе и истребляет в зародыше всякую попытку на самозащиту. Россия отдана на разграбление громадной шайке мошенников, облеченных властью. Солидарность всех чинов этой разбойничьей банды покоится на соблюдении династических интересов. Уничтожьте эти интересы, сотрите их с лица Государства, и шайка очутится в беспомощном положении; она лишится принципа, дающего ей тон и значение. Нынче эта шайка представляет из себя государственное учреждение, поддерживающее порядок, тогда, – окажется, что порядок может существовать и при иных условиях и что свободное развитие внутреннего порядка наилучше обеспечивает общество от всяких мошенников.
1433
Из публикаций о деле капитана Иванова мне известна лишь краткая заметка историка Р.М. Кантора: Кантор Р. Работа «черных кабинетов» // Красный командир. 1921. № 23. С. 24–25.
1434
8-я сессия Международного статистического конгресса проходила в Петербурге с 10 по 18 августа 1872 года под председательством великого князя Константина Николаевича. Он выступил 10 августа с речью, в которой, в частности, сказал: «Но чем бы ни была статистика – наукой, искусством или методом – неоспоримо, что она существует на благо человечества. <…> Совет и поучение, данное древним мудрецом “познай самого себя”, относится ныне к целому обществу. <…> Я говорю это… по личному и чисто практическому опыту, приобретенному мною в качестве председателя Государственного совета. Мое звание моряка внушает мне сравнение статистики с маяками» (Голос. 1872. 11 (23) августа. № 103. С. 2; 12 (24) августа. № 104. С. 3; 20 августа (1 сентября). № 112. С. 2).
Естественно, что такой текст, немедленно доложенный императору, породил краткую резолюцию: «Кто эти личности?» 1435 На следующий день была готова справка на штабс-капитана Аполлона Григорьевича Шебанова. Офицер Главного штаба, он недавно, не более четырех месяцев назад, женился на Каролине Федоровой. «Прежде жил очень бедно, теперь же имеет порядочную обстановку. Отзывы о нем хорошие» 1436 . Относительно Иванова соответствующий запрос пошел в Одессу.
1435
ГАРФ. Ф. 109. Оп. 3а. Д. 464. Л. 3–4.
1436
Там же. Л. 1.